Алексей Июнин - Человек-Черт

– Люба! Люба!! Люба!!! Люба!!!

Проигрыш жуевской электрогитары подхватил второй соло-гитарист – Юрка Коромыслин, откликающийся на погоняло Коромысло. Если бы не зависимость от легких наркотиков и постоянное лечение заболеваний, передающихся половым путем, Андрей считал бы Коромысло гитарным гением. Он был тощ и длин и пальцы у него были соответствующие.

Во время игры Коромысло отошел к барабанным установкам, за которыми сидел Рикардо (в миру Володя Углов). Барабанщик остервенело наяривал по установкам, он любил свою работу и был преданным членом группы, будучи в составе «Толпе» в самого дня основания. Рикардо был истинным панком, заядлым мотоциклистом (как и Жуй) и фанатом «Рамонес». Волосы он красило исключительно в ярко красный цвет, патологически ненавидел попсу и ЛГБТ.

– Люба-Люба снимает пальто.

– Любу-Любу не видит никто.

– Люба-Люба звонит друзьям

– Люба-Люба слышит обман.

– Люба-Люба не хочет ничё!

– У Любы-Любы в душе горячо!!!

Был в группе «Толпе» и самый настоящий скрипач, который мог исполнять и саксофонные партии. Звали его Таймураз Ярмагаев или проще – Тайм. Длинноволосый красавец с мощными бровями и модной среди современной молодежи бородой. Девки сходили по нему с ума, а он предпочитал чуть ли не круглосуточно слушать советский рок восьмидесятых и девяностых годов.

Но больше всего Андрею Жую нравилась клавишница группы. Милая и очаровательная девочка-эмо – Марина Евсеенкова. Жуй всегда испытывал интерес к людям с нетрадиционным образом мышления, а Марина была как раз из таких. Она любила сочетать несочетаемое, перемешивать стили и цвета, порой изумляя окружающих то временными тату на щеках, то тяжелеными военными ботинками на стройных ножках в полосатых лосинах. Клавишница могла рассказать много познавательного и необычного из разных философских областей. Для нее не составляло труда процитировать Шопенгауэра, Конфуция и Ницше. Любимыми ее книгами являлись «Голубое Сало» Владимира Сорокина и «После Казни» Вадима Бойко. По ее рекомендации Андрей прочитал оба этих романа и был весьма изумлен пристрастиями своей прелестной клавишницы. С Конфуцием он был частично согласен, Шопенгауэр ему был во многом близок, а Ницше он читать не стал. Зато по совету Евсеенковой на одном дыхании проглотил все лекции Зигмунда Фрейда и на какой-то период своей жизни стал смотреть на окружающих другими глазами. Это прошло, когда заумные мысли знаменитого психоаналитика через какое-то время почти без остатка выветирлись из молодой головы, оставив после себя только смутные понятия о бессознательном, предсознательном и надсознательном.

– Люба хочет любви!

Люба хочет любви!

Вновь заорал он, чуть не пропустив аккорд.

– Люба! Люба!! Люба!!! Люба!!!

Финнам нравилось. Бывший портовый склад, переоборудованный в концертный зал и получивший название, переводимое с финского как «Портовый Кран», многоголосно ревел. Что же будет когда после часовой программы «Толпе» уступит место для «Порт Вааса»?

«Нормально, – думал Андрей Жуй, исполняя гитарное соло, – Вроде, греемся. Вроде, не плохо. И у нас скоро будут разогревальщики! Будут!»

После шестой песни, Жуй отошел со сцены промочить горло и обтереться полотенцем. Становилось жарковато, из-за шума в зале приходилось петь все громче. Это хорошо! Так и надо! Но стоило ему откупорить бутылочку ледяной минералки и присосаться к горлышку, как к нему со стороны узкого коридора вышла Олеся Левит в обнимку с каким-то местным рокером в черной бандане и с выкрашенными в такой-же черный цвет губами.

– Мальчик мой, – сказала она Андрею и тот выплюнул воду, так как ненавидел такое к себе обращение, – ты чего сегодня как барышня?

– Не понял? – вытер губы Андрей.

– Чего тут непонятного? Соберись! Поешь как на детском утреннике! Мало того, что эта простодушная песня про Любу гроша ломаного не стоит, так еще ты тут рассопливился! Ты себя хорошо чувствуешь? Бодун? Эй, Рансу, доставай-ка свой «Китин Киркас», сейчас мы подлечим этого суслика!

Сопровождающий ее финн, оказывается, знал русский язык. Громко поржав, он извлек из-за пазухи черной косухи фляжку и протянул ее Андрею, но тот сурово отказался, и, послав и Левит и ее Рансу подальше, возразил, что своим выступлением он вполне доволен, и ребята из группы зажигают как надо.

– Оле, эт-то хорош концерт! – черногубый Рансу встал на сторону Жуя. – Что теб-бе не нравит-тса, Оле?

– Да ну! – махнула рукой Олеся Левит. – «Толпе» может и покруче! Андрей, давай, покажи, на что ты способен!

– Я показываю!

– Не вижу!

Андрей сдержался от того, чтобы не высказать Левит парочку непечатных слов. Поправив гитарный ремень, он вернулся на сцену и под бурный рев зала заиграл незапланированную песню. Она была сурова и тяжела, как кусок чугуна, но это было именно то, что, по мнению Левит, не хватало их выступлению. Услышав первые аккорды, остальные участники группы переглянулись, пожали плечами и тяжелая хардроковая композиция сотрясла стены «Ностури». «Она права! – зло думал Жуй, насилуя гитару. – Я не собран. Это все из-за Надьки!»

Конечно тот зудящий червь в его душе, не позволяющий испытывать совершенное наслаждение от выступления грыз его из-за его девушки, о которой он думал уже сутки напролет, которая осталась в Санкт-Петербурге и которая не звонила ему с тех пор, как он не очень красиво поговорил с ней на берегу Онежского озера в кафе «Парадное». Пару раз он пробовал дозвониться до нее сам, но она не брала трубку. И это не нравилось Андрею.

Так и быть, сразу после выступления он снизойдет и позвонит в Питер еще раз, хотя сомнительно, что и в этот раз Надя Грикова ответит. Похоже на то, что она обиделась. Всерьез обиделась. Думая об этом, Андрей чуть не забыл слова песни, а когда закричал текст, голос его был не похож на его голос. Он кожей почувствовал, как услышав такое, Олеся Левит поморщилась и даже, может быть, отвернулась.

Исполняя одну песню за другой и доводя финнов до психофизической кондиции ко встречи с «Порт Вааса», Андрей Яковлевич Вставкин, взявший себе творческий псевдоним «Жуй», думал только об одной песне. Как это ни странно, но в голове его слышался «Наутилус Помпилиус». На телефонном звонке под именем «Надя» звучала песня «Колеса Любви» и именно эту песню молодой и дерзкий рокер хотел услышать сейчас больше всего.

Глава 2

Любовь

Санкт-Петербург

20 июня 2017 г.

Наконец он вернулся.

Родной Санкт-Петербург встретил его равнодушным влажным вечером. Благодаря белым ночам было светло почти как днем, разве что солнца не было. Вызвав такси, он, уставший как плантационный раб, выдохнул адрес. Его никто не встречал, кремовый лимузин не подавал, он хотел в туалет и настроение было гнусное как эта мокрая белая ночь северной столицы. Да еще поезд задержался на границе на несколько часов из-за какой-то дурочки с пакетом чего-то запрещенного. Но самое главное – прошло уже двое суток, а от Нади ни слуху, ни духу. Андрей уже давно плюнул на мужскую гордость и названивал ей беспрерывно, но Грикова не отвечала. Сама она тоже не звонила, жуевский телефон «Самсунг» ни разу не заиграл «Колеса Любви». Другие мелодии – постоянно, но только не «Наутилус». Андрей ехал в купе и даже не пил водку со всеми вместе, он грустил и сонно смотрел в окно на проносившиеся пейзажи. Олеся Левит всю дорогу курила и не уставала глумиться над лидером «Толпе», но тот лишь отворачивался к стенке или к окну. Он молчал и сжимал челюсти, когда Левит прилюдно называла его подкаблучником. Молчал и… ну не то, чтобы соглашался… но не оспаривал. Наконец после нудной дороги в Россию, участники группы вывалились из поезда и разъехались в разные стороны. Музыкальное оборудование приедет из Хельсинки позже отдельным транспортом.