Al Empvill - Катализатор смерти

– Они тут треснули немного. Наверное, когда на землю упали. Но вроде работают.

Из наушников действительно можно было услышать электрогитарное соло, но в тот момент ему было как-то все равно, работают ли его верные глушилки. Он шумно сглотнул, сделал шаг вперёд, протянул руку… и в момент, когда он забирал свои наушники, их пальцы на мгновение соприкоснулись.

И вновь ощущение замершего времени и бездонного зелёного океана её глаз… и так же бесцеремонно прерванное.

Лицо девушки перекосилось, с губ сорвался короткий вскрик, когда рука Первого (Второй так и катался по земле, прижав руки к паху и время от времени подвывая) вцепилась в копну рыжих волос и рванула назад. Но, к полной его неожиданности, огненные пряди полностью отделились от головы девушки и остались в его руке, открыв взгляду короткие черные волосы.

Её глаза полыхнули зелёным, яростным пламенем. Она развернулась и с размаху ударила ногой Первому в колено. Покрытое кровью лицо мгновенно исказилось, став и вовсе кошмарной мордой неизвестного чудовища. Раздался хруст, нога Первого вывернулась назад в коленном суставе, и он второй раз рухнул на тротуар, на этот раз крепко приложившись лицом к бордюру. Он успел лишь слегка пошевелиться, прежде чем разъярённая зеленоглазая фурия нанесла поистине чудовищный вертикальный удар ногой в его шею. Вновь раздался противный хруст, и Первый замер на земле с неестественно вывернутой в сторону головой, вокруг которой сразу же стал образовываться багровый нимб.

Все это время он стоял в ступоре, не в силах поверить в то, что всё, что видят его глаза, реально, а не какой-то бредовый сон.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем девушка пришла в себя. И, судя по её выражению лица, она начала догадываться, что натворила.

– Дьявол. Кажется, я перестаралась. – Она быстро подобрала свой рыжий парик (у него в голове пронеслись смутные ассоциации с огненным шаром, клубящимся в её ладони, языки которого в последний раз лизнули асфальт тротуара) и схватила его за руку. – Не стой столбом, валим!

* * *

Само собой разумеется, он вовсе не был великолепным бегуном. Поэтому, когда они в конце концов остановились, сердце у него едва не выпрыгивало из груди, воздух обжигал лёгкие, глаза заливал пот, а в бок словно кто-то вонзил тупой, зазубренный нож. Он стоял, согнувшись и уперев руки в колени, стараясь восстановить дыхание. Получалось не очень хорошо. Так что он все-таки бросил короткий взгляд на свою уже черноволосую спасительницу.

Она явно чувствовала себя после бега намного лучше. Хотя и у неё на футболке образовались тёмные пятна, черные волосы прилипли ко лбу, а грудь вздымалась и опускалась гораздо чаще, чем при обычном дыхании. Но, в целом, было понятно, что девушка бегает (или убегает?) гораздо чаще, чем он.

– Так. Давай-ка определимся. На тот случай, если кто-то начнёт задавать тебе вопросы: на тебя напали. Ты был в шоке и ничего не помнишь. Это понятно?

Он хотел ответить, но во рту было сухо, как в пустыне Намиб. Поэтому он просто кивнул.

– Отлично. Потому что там сто процентов кто-то что-то видел в окно. Сам домой доберёшься?

Он огляделся по сторонам, мысленно прикидывая, где они сейчас находятся. Да, он бывал в этой части города. Не так уж и далеко от его дома, если разобраться. За полчаса доберётся. Поэтому он снова кивнул.

– Хорошо, – выдохнула девушка. Её дыхание было уже практически в норме. – В таком случае, мне пора.

– Постой, – получилось довольно хрипло, но по сравнению с минутой ранее это уже было невероятным достижением. – Имя… Как тебя зовут хотя бы? Пожалуйста…

Она успела отойти на несколько шагов. Оглянулась.

– Я – Анна. Аня. Не знаю, зачем тебе это… Не влипай больше в неприятности, пончик, – и, улыбнувшись уголком губ, девушка скрылась за ближайшим домом.

…Он стоял возле какой-то приподъездной лавки, пока окончательно не восстановил дыхание. После чего одел наушники (которые все это время исправно исторгали из себя металлический саундтрек) и отправился домой. Мысли метались в его голове, как перепуганные выстрелом птицы, но он решил все хорошо проанализировать дома. Где его точно не встретит кто-то вроде тех двух уродов.

И, к сожалению, никто вроде рыжей брюнетки Ани.

Он сам не заметил, как снова перешёл на автоматический ход. Ноги сами несли его в нужном направлении практически без участия мозга. Просто чудо, что он умудрялся в таком состоянии не попасть под машину. Он ничего не слышал и не видел вокруг, пока не добрался домой, где матушка уже начинала за него волноваться.

Если бы во время возвращения домой он догадался хоть раз оглянуться, то, возможно, увидел бы силуэт коротко стриженной черноволосой девушки, следующей за ним на расстоянии.

Или обратил бы внимание на серый мужской образ, на мгновение сотканный из поднятого порывом вечернего ветерка столба уличной пыли.

А если хотя бы мельком взглянул на одну из немногочисленных луж, оставшихся после вчерашнего дождя, наверняка заметил бы, что вода имеет какой-то неестественный красный оттенок. И что из-под воды его провожают взглядом карие девичьи глаза, покрытые густой сетью проступивших сквозь белки капилляров…

* * *

Была ли это любовь? Влюблённость? Мания? Или просто сексуальное возбуждение толстого парня, на которого внезапно обратила внимание красивая девушка?

Он лежал в полумраке на своей кровати, глядя в потолок и приводя в порядок кашу в голове, состоящую из металла, двоих дебилообразных человекоподобных и девушки невероятной красоты. И как она отделала тех приставал… он видел достаточно много красивых женщин (опять-таки, благодаря Интернету), но впервые столкнулся вживую с таким прекрасным существом. Прекрасным даже в своей ярости. Он не сомневался в том, что одного из тех двоих она действительно убила. Нарочно или нет, сейчас не имело значения. Важно было только то, что хрупкая на вид девушка отметелила двух здоровых лосей. И зачем она это сделала? Зачем шла за ними от самого кафе? Ведь не случайно же она оказалась в том же месте, что и они. Только для того, чтобы помочь совершенно незнакомому толстяку с врождёнными генетическими патологиями?

Она назвала его «пончиком». Почему-то это слово не вызвало у него неприязни. В его внутренней словарной классификации оно не было из категории «жаба». И эта полуулыбка одним уголком губ… На его памяти ему вообще никто не улыбался. Кроме матушки, естественно, но, по его мнению, это тоже было продиктовано жалостью, а не подлинным расположением. Так что это тоже не считалось за искреннюю улыбку. Но в случае с девушкой (Аней. Нужно думать о ней как об Ане, а не просто как о собирательном образе «девушки», напомнил он сам себе) он чувствовал искренность. Ей абсолютно незачем было притворяться.