Ли Киллоу - Кровавая охота

— Он прав: дело не ждет. Вернусь через минуту. — Но, когда они отошли от столика, голос ее стал насмешлив. — Значит вы все-таки на работе. Вы солгали инспектор.

— Вы тоже. Вы сказали, что после ухода из клуба не виделись с Моссманом, но у него на шее кровоподтек, точно такой, какой вы делаете другим мужчинам.

Она оглянулась.

— Нельзя ли поговорить снаружи?

Они вышли из клуба. В обоих направлениях улица блестела огнями реклам и фар, пахло выхлопными газами и людскими массами. Пробивались и облачка женских духов и мужского одеколона. Голоса и звуки машин сливались в вибрирующий шум. Мой город, подумал Гаррет.

Лейн глубоко вздохнула.

— Мне так нравится здесь полнота жизни.

Гаррет согласно кивнул.

— Вернемся к Моссману…

— Да, я с ним виделась. Что мне оставалось? Он перебудил бы всех соседей, колотя в мою дверь. Адрес узнал в телефонной книге.

— И вы пригласили его войти?

Она кивнула. Пошла по улице, Гаррет за ней.

— Пригласила… он оказался очарователен… кончили мы в постели. Ушел он около трех, живым, клянусь. Но настоял на том, чтобы идти, хотя я предлагала вызвать такси.

Гаррет насчитал два промаха в ее рассказе. Три часа — крайний срок, который определили медики для смерти Моссмана. Он должен был умереть сразу, выйдя из квартиры Лейн. И разве человек, настолько осторожный, что оставляет ключи, лишние деньги и кредитные карточки в тайнике в отеле, откажется от предложения вызвать такси и пойдет по улице один в середине ночи?

Они свернули за угол. Здесь движения не было, шум, как по волшебству, смолк. Гаррет спросил:

— Почему вы не рассказали мне этого раньше?

Она вздохнула.

— Обычная причина: не хотела ввязываться.

— Вскрытие показало, что в центре кровоподтека есть тонкие отверстия. Как они там оказались?

— Отверстия? — Она смотрела на него сверху вниз. — Не имею ни малейшего представления. Их не было, когда он от меня уходил.

Гаррет ничего не ответил. Он ждал, ему было интересно узнать, чем она нарушит молчание.

Но в отличие от большинства людей, испытывающих от молчания неловкость — они начинают говорить и часто выдают себя, лишь бы нарушить молчание, — она не поддалась на его уловку. Молча продолжала идти. Они снова свернули за угол.

Тут вообще никого не было. Гаррет обнаружил, что каким-то подсознанием ощущает пустоту улицы. Здесь, по другую сторону квартала, они казались в сотнях миль от толп и света.

Он спросил:

— Вам приходилось встречаться с человеком по имени Кливленд Адейр?

В ее походке ничего не изменилось.

— С кем?

— С Кливлендом Адейром, бизнесменом из Атланты. В прошлом году его нашли мертвым с таким же кровоподтеком и отверстиями, как у Моссмана. Незадолго до его смерти в вестибюле отеля видели женщину, похожую на вас по описанию.

Он ожидал отрицаний, негодующих и яростных. Он даже был готов к тому, что она попробует убежать. Но она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Сколько же смертей вы расследуете?

Глаза ее казались бездонными и сверкали, как у кошки. Гаррет смотрел в них, околдованный.

— Две. Похоже, оба убиты одним и тем же человеком.

— Так и есть, инспектор, — спокойно сказала она. — Пожалуйста, в этот переулок.

Как бы не так, подумал он, но ничего не смог сказать вслух. И не мог действовать в соответствии со своей мыслью. Ее глаза удерживали его, воля была парализована. Он шел шаг за шагом, как по приказу, пока не прижался спиной к стене.

— Вы здесь один. — Она подняла руки, развязала галстук, расстегнула воротник рубашки. Ее прохладные руки коснулись его кожи. — Вы рассказывали кому-нибудь о моих маленьких любовных укусах?

Да, подумал он, но вслух сказал правду.

— Нет. — Ему не нужно этого говорить? Как-то ему стало все равно: он хотел только смотреть в сверкающие глубины ее глаз и слушать ее голос. — Я никому не говорил.

— Хороший мальчик, — проворковала она и нежно поцеловала его в губы. Для этого ей пришлось нагнуть голову. — Очень хороший мальчик. — Она говорила теперь шепотом. — И никому не скажете.

Он почти не слышал ее. Голос ее долетал с огромного расстояния, как и все другие ощущения: грубый кирпич за спиной, прохлада вечера, ее ускоряющееся дыхание. Где-то глубоко внутри шевельнулась тревога, но прислушиваться к ней казалось слишком утомительным. Легче просто стоять пассивно, давая ей возможность прижимать его голову к стене.

Ее холодные губы касались его губ и щек, пальцами она щупала его горло. Под давлением его кровь запульсировала.

— Прекрасная вена, — одобрительно прошептала она. Ее дыхание между поцелуями щекотало его. — Тебе понравится. Ты не почувствуешь боли. Ты не возражаешь против смерти. — Рот ее передвинулся к его шее. — Ты для меня немного маловат, будет неудобно, если станешь шевелиться. Стой спокойно. Что бы ни случилось, не двигайся.

— Не буду, — выдохнул он.

— Я люблю тебя, инспектор. Я люблю всех сильных мужчин. — Зубы ее прижались сильнее, передвигаясь к тому месту, где под ее пальцами бился его пульс. — У тебя нет денег или положения, как у других, но у тебя знание, знание, которое я не могу позволить распространить, знание, которое делает тебя сильнее других моих возлюбленных. Но я сильнее. У меня власть смерти, власть отнять у тебя твою силу. Мне это нравится.

Она прикусила сильнее. Отдаленное ощущение подсказало ему, что она прокусила его кожу, но он не чувствовал боли, только легкое давление, когда она начала сосать.

— Что… — начал он.

Она прижала палец к его губам, приказывая молчать. Он подчинился. Всякое желание говорить исчезло. От того места, где его тела касался его рот, распространялась смешанная волна тепла и холода. Он вздрогнул от удовольствия и чуть придвинулся к ее рту. Да. Хорошо. Продолжай. Не останавливайся.

Но сможет ли она продолжать? Он вдруг ослабел. Упадет, если не сядет.

Колени его подогнулись, но она подхватила его под мышки и прижала к стене. Она, должно быть, очень сильна, вяло шевельнулась в нем мысль… гораздо сильнее, чем кажется: так легко удерживает человека его веса. Сонно он вспомнил Женщина сильна, точно как сказал мудрец.

Но при этом воспоминании апатия исчезла. Страх поднялся в нем, как холодная волна. Двое мужчин, которых знала певица, умерли от потери крови. А теперь в его шее точно в том же месте отверстие, и он чувствует, как слабеет. С ужасом и отвращением он понял почему. Лейн Барбер пьет его кровь!

Он вздрогнул и попытался освободиться, оттолкнуть ее руками. Тело вяло повиновалось; заметив его усилия, она прижалась сильнее, пришпилила его к стене.

Стреляй, тупой коп!

Но она легко удерживала его руки.

Отказавшись от гордости, чтобы спастись, он открыл рот, хотел позвать на помощь. Она рукой закрыла ему рот, заставила молчать.