Виктор Точинов - Стая

Лепет Фрица, пытавшегося, надо понимать, доказать, что он-то как раз не «русиш швайн», но самый что ни на есть чистокровный нордический ариец, — «эсэсманы» проигнорировали.

— Обыскать! Шнелль! — рявкнул гауптман.

«Срубил, называется, деньжат по-легкому…» — подумал Макс тоскливо. Отправляться в бункер и проверять, насколько правдивы слухи о кровавых забавах «эсэсманов»? Нет уж, надо разобраться с придурками здесь, на вольном воздухе.

В том, что связались с ними именно придурки, сомнений не было. Точнее, придурки-то они по определению, — разве будет взрослый серьезный человек играть в такие дебильные игры? Но и среди прочих похожих придурков эти выделялись повышенной придурковатостью.

Окружили, со всех сторон стволами тычут, — если в самом деле до стрельбы дойдет, половина пуль у них в своих же и полетит, — а то Макс не знает, как эти трещотки в руках дергаются…

Один из «эсэсманов» шагнул к их троице, намереваясь выполнить приказ гауптмана: обыскать «русских свиней». И начать решил с Макса. Тот быстро взглянул на спутников. От Фридриха помощи ждать нечего, с ним все понятно. А вот загадочный господин Граев, решивший прикупить крупнокалиберный миномет… Что можно ожидать от него, когда дойдет до драки, — решительно неизвестно.

«Эсэсман» подошел поближе, потянулся ощупать одежду Макса — и тут же с издал хрюкающий звук, согнулся как-то странно, несколько набок, — удар угодил ему точно по печени и был крайне болезненным. Макс, придерживая одной рукой живой щит, сдернул с шеи псевдо-немца «шмайссер».

И тут же длинным прыжком отскочил, спасаясь от очередей тех, что стояли сзади и сбоку, — но очереди не прозвучали, «эсэсманы» еще не опомнились от неожиданности.

Макс крутнулся прямо-таки в балетном пируэте, одновременно надавив на спуск «шмайссера» — решив очистить огнем задний сектор, а уж потом разбираться с передними. «Шмайссер» мертво молчал. Макс дернул назад рукоятку затвора… Вернее, попытался дернуть — без малейшего эффекта. Дернул еще раз, изо всех сил, — и она осталась в пальцах…

Сообразив, наконец, в чем дело, Макс уже не смог остановиться — подскочил к «эсэсману», легко уклонился от неуклюжего удара, вмазал сам — от души, качественно, не смертельно, но очень больно…

На этом активная фаза конфликта закончилась: Макс краем глаза видел, что Граев тоже не терял времени даром — и сейчас подвернувшиеся ему под руку гауптман и двое его присных лежали на земле и не делали попыток подняться. И в самом деле, когда над тобой стоит верзила с каменным лицом, и держит в руке пистолет с глушителем, — лучше бы от таких попыток воздержаться.

Фридрих стоял как стоял, даже улыбаться не прекратил. Тьфу… Пялился, как на кино, нет чтоб залечь… А если бы автоматы настоящими оказались?

Макс ощутил вдруг достаточно неуместное чувство — сильнейшее разочарование. Настроился уж было на серьезную драку, а тут… Он зашвырнул бутафорскую железку в ближайшее небольшое болотце, благо такие болотца тут были повсюду. Надвинулся на лежащего гауптмана, паскудно ухмыляясь.

— В бункер, говоришь?! — Хрясь! Сапог смачно ударил по ребрам. — Можно и в бункер, рожа усташская… Я вам там устрою могилку коммунальную, пятиместную…

Хрясь! Пинок в ляжку оказался не менее болезненным.

— Не нада-а-а-а! — взвыл гауптман, мигом превратившись в того, кем он, собственно, и был изначально — в двадцатилетнего инфантильного ублюдка, выбравшего себе очень нехорошую игру.

— О-у-х-х-х-х… — зашипел, схватившись двумя руками за живот, еще один ублюдок, вознамерившийся было на четвереньках покинуть место расправы.

— Погоди, — хмуро сказал Граев.

— С чего это? — искренне удивился Макс. — По уму их мочить надо, да топить в болоте. Но я сегодня добрый невероятно — попинаю, пока ноги не устанут, да и отпущу к папе с мамой… Куда пополз, сука?! У меня ноги еще в порядке!

Хрясь! Хрясь!

— Погоди, — повторил Граев. — Сколько, говоришь, до места? Запряжем этих лбов — можно одной ходкой обернуться.

Макс на секунду задумался… Идея неплохая. Пусть уроды покорячатся, таща через болотную топь тяжеленные железяки. А потом, в конце пути, развести костерок да и спалить все «эсэсовские» шмотки, вплоть до трусов и маек — нехай голышом домой шлепают, зондерфюреры недоделанные… Может, в мозгах посвежеет.

А потом Максу пришла в голову другая идея… Он думал над ней долго — и весь путь туда, и весь путь обратно… Озвучил Макс свою мысль, лишь когда они расстались и с псевдо-немцами, и с немцем настоящим, укатившим в обнимку мешком, скрывавшим останки любимого дедушки.

— Послушай, Граев, — начал Макс, когда они загрузили тщательно запакованный миномет в машину, — а тебе не нужен, случайно, в минометный расчет второй номер?

Граев ничего не ответил, лишь удивленно приподнял бровь.

Макс пояснил:

— Понимаешь… что-то закисать я стал. Опостылело фрицам смертные медальоны продавать. Как столкнулись давеча с «эсэсманами» — даже обрадовался: дело, думаю, настоящее… А там… Тьфу. Ну так как, Граев? Сделаем салют вместе?

Граев помолчал, подумал… Протянул широченную ладонь и сказал:

— Граев — это в мирной жизни. А на войне меня зовут Танцор.

Стрелять хорошо, но можно сделать дело и без шума, если надо.

Проводы ничем не напоминали традиционные: с объятиями-поцелуями между провожающим и уезжающей, и с обещаниями писать-звонить-эсэмэсить, и с долгим маханием ладонью из окна медленно набирающего ход поезда…

Ничего этого не было. По большому счету, Руслан и не провожал Наташу, — лишь контролировал, не объявятся ли другие, совсем не нужные провожающие .

К вагону он не пошел — сидел в отдалении на лавочке, делая вид, что мирно пьет пиво и поджидает местный поезд, до отправления которого осталось еще полчаса. (Честно говоря, пиво здесь оказалось приличное, и в отношении его вид делать не приходилось.)

А сам внимательно разглядывал всех граждан, перемещающихся по перрону. Пытался вычислить тех, кто по долгу службы высматривает: не сядут ли в поезд дальнего следования двое мужчин и одна женщина, отвечающие некоему описанию…

Пока что ничего подозрительного Руслан не видел. Прошли, поигрывая дубинками, два мента. Зыркали по сторонам, понятно, — работа такая. Но, насколько мог понять Руслан, присматривались стражи порядка в основном к лицам узкоглазой национальности: явно намереваясь прихватить какого-нибудь нарушающего иммиграционный режим китайца или иного азиата, — и изъять у него толику нелегально заработанных в России денег.

Затем, среди прочей публики, появились два молодых человека, достаточно бездарно изображавших, будто пришли кого-то проводить, — но не могут вспомнить вагон. На самом же деле эта парочка весьма внимательно приглядывалась к пассажирам, столпившимся возле проводников — посадка была в самом разгаре.