Ника Митина - На задворках чужого разума

Рядом с ноутбуком лежали несколько чистых листочков А4 и пара пластиковых ручек. В моем личном кабинете у меня есть хорошо спрятанный сейф, в котором я храню рецептурные бланки, здесь же оставлять их в безопасности негде, поэтому их, а также печати я приношу с собой, чтобы иметь возможность выписать нужные лекарства страждущим.

Напротив моего стола расположилось скромненькое, но вполне удобное креслице, обитое мягкой тканью. В целом, мне кажется, обстановка была не вполне удобная для открытых бесед, несколько напоминала казенную и не способствовала полноценному расслаблению пациентов. Я уже поделился своими мыслями на этот счет с сотрудниками фонда, и они обещали подумать, из каких средств можно поменять мебель. А может быть, и вовсе получится привлечь для этого какого-нибудь спонсора – производителя, либо крупного магазина мебели.

Сегодня я провел две консультации, после чего ко мне постучался один из секретарей. Я оторвал взгляд от ежедневника и вопросительно посмотрел на него.

– Пока в приемах перерыв, но пришла женщина, хочет, чтобы наш фонд взялся вести ее дочь. И конкретно – вы. По краткой информации похоже, что пациентка входит в зону ваших интересов. Поговорите с ней?

– Почему нет, – я пожал плечами. В конце концов, не зря же я здесь сижу. Секретарь кивнул и скрылся по ту сторону двери. Вскоре раздался стук – не дожидаясь ответа, в кабинет опасливо протиснулась женщина средних лет, но при этом, судя по ее виду, явно не очень следившая за собой – об этом говорили сальные, неухоженные волосы, помада кирпично-красного оттенка, которая лишь подчеркивала довольно грубые черты лица посетительницы, и обломанные, не очень чистые ногти на руках. Я поприветствовал ее кивком головы и жестом указал на кресло перед собой. Незнакомка уселась и с ходу начала.

– Я вас в передаче недавно видела. Вы говорили, что сотрудничаете с фондом, помощь бесплатно оказываете. Дочь бы мою кто-то посмотрел, – последнюю фразу собеседница произнесла как-то неуверенно.

– Чем вас беспокоит дочь? – вежливо спросил я.

– Она не от мира сего стала. Забывает все. Несколько раз приходила из магазина без денег и продуктов – там все оставляла. Хорошо хоть камеры сейчас везде, потом вместе возвращались, доказывали, что наше оставлено. Говорю с ней – а она как будто не здесь, отзывается не сразу, да и будто не понимает, что я говорю, – гостья вела рассказ долго, перечисляя тревожные симптомы в поведении дочери. Вот оно! То, что мне надо в данный период времени для моего эксперимента. Но подробности обдумаю позже, сейчас не время. Я жестом прервал поток фраз и сказал:

– Ну что же, у меня, кажется, есть свободные места. Пойдемте, подумаем вместе с администраторами, на какой день можно назначить вам прием. Обязательно приводите дочь – конечно, с ваших слов делать выводы еще очень рано, но боюсь, что ситуация может быть серьезной.

Девушка Н.

Две недели выдались просто адскими. Было несколько крупных конференций с зарубежными гостями, что означало – невероятно ранние подъемы, встречи партнеров в аэропортах, а еще ужасное, просто невозможное нервное напряжение. Сегодня день тоже выдался не из лучших. Раз пятнадцать я выходила в туалет помыть руки – меня это немного успокаивало. Я уже рассчитывала вскоре закончить и валить домой, но тут босс вручил мне в руки папку с каким-то важным контрактом и велел срочно заехать в отель к одному из откомандированных в столицу региональных сотрудников – этот остолоп забыл поставить во время совещания подпись на одной из страниц, а завтра рано утром ему вылетать. Я выразила свое недовольство, но отправилась по указанному адресу. Так как мужик был не гостем, а просто служащим одного из наших филиалов, то его проживание оплачивал, собственно, сам филиал, так что гостиница, где он проживал, была средняя – это еще, мягко говоря.

Я спокойно прошла к лифтам – никто даже не поинтересовался, куда я иду. Нажала кнопку нужного этажа и быстро прошла в нужное мне крыло. Довольно скоро отыскала номер мужчины и постучалась. Никто не открывал. В нетерпении стала отстукивать ногой по полу. Еще несколько раз интенсивно постучала – результат нулевой. В раздражении я стала дергать ручку двери, неожиданно та открылась – надо же, в этой шараге даже не электронные ключи, а хозяин, видимо, забыл запереться изнутри.

Я осторожно переступила порог. В нос ударила омерзительная вонь, и я машинально натянула ворот куртки на нос. Я позвала жильца по имени, никто мне не ответил. Решив пройти чуть дальше, я переступила порог комнаты и встала, как вкопанная. Мужчина лежал рядом с кроватью в луже рвоты – кажется, собственной. Я облокотилась на косяк, как тут тело внезапно вздрогнуло – открыло налитый краснотой глаз, вперившийся прямо в меня, и вдруг свирепо зарычало.

Тут же в моей голове возникли картинки из прошлого, меня начало мелко-мелко колотить, а в ушах зазвенело. Лоб мгновенно покрылся испариной, а сердцебиение ощущалось в самом горле. Тело швырнуло в меня валяющуюся рядом бутылку из-под какого-то горячительного, только я не смогла понять – было ли это сейчас, или это мое прошлое снова достало меня – даже здесь, в настоящем. Я уронила папку с документами и начала бег – опять этот вечный бег, но Боже, куда же я все-таки бегу?

Глава 3. Анамнез

Психопат

Я не испытывал эмпатии к людям с самого детства. Сначала я сам этого не осознавал: как все дети, я подражал взрослым, своим родным. В том числе, их проявлениям чувств. Но пришло время, и я понял: я имитирую эти чувства, но я их на самом деле вовсе не испытываю. Однако, имея весьма острый ум, даже в детстве на уровне какого-то подсознания я сразу догадался, что обнародовать обнаруженный факт не стоит. Подтверждение этой мысли я получил после одного досадного прокола, о котором не люблю вспоминать. Но неприятная ситуация научила меня не открываться окружающим.

Я не испытывал никакой приязни ни к кому, но со временем я стал превосходно разбираться в механизмах возникновения и развития чувств. Я умело их изображал, а также я мастерски начал манипулировать другими, пользуясь их слабостями. Ведь чувства – ни что иное как слабость.

С каждым новым годом другие стали вызывать во мне не просто индифферентность. Презрение – вот что я чувствовал по отношению ко всем вокруг. Глупые люди, страдающие от глупых надуманных проблем. Но как мне это было на руку и как помогло в жизни! Как просто управлять безвольными марионетками, которые постоянно готовы пустить слезу или размазаться из-за абсолютно не существующих и выдуманных трудностей. Смешно, но именно эти бесхребетные существа сами позволили мне построить сытую и размеренную жизнь. Впрочем, как и всем остальным, кто понял жизнь. Миром могут властвовать лишь бесчувственные.