Алексей Скибицкий - Лишний. Потусторонние записки

– Володя, я уже которую ночь слышу, как ты во сне разговариваешь, может, расскажешь, что случилось? – Лицо матери приняло серьёзный и озабоченный вид.

– Как только мы переехали сюда, мне стали сниться очень странные сны, и всегда в них присутствует один и тот же незнакомый человек. – Володя состроил недовольную гримасу, давая понять, что этот разговор ему неприятен.

– Очень странно, вроде раньше у тебя таких проблем не было. Если не хочешь рассказывать, не надо, но к психологу обратиться придётся, – видя уже совсем недовольное лицо сына, она повысила голос, – а вот спорить со мной, я не рекомендую, к врачу сходим, тогда и будешь спорить.

Они переменили тему разговора на более благоприятную и принялись за обед. Но, между тем, сон, о котором умолчал Володя, был весьма непростой. Зря он себя успокаивал тем, что это всего лишь сон. Сон стал преследовать его наяву, так, что мальчик постоянно находился в состоянии какой-то прострации, окружающая его действительность превращалась в вымышленный мир и он с головой в него погружался.

3.

Володя оказывался в каком-то тёмном и незнакомом месте, похожем на подземные катакомбы, долго блуждал там и не мог найти выхода, но в самую минуту отчаяния появлялся молодой парень, брал его за руку и выводил оттуда. Но выводил не куда-то на улицу, а они оказывались в ещё более жутком месте. Сначала они шли по длинному коридору с красными стенами, затем попадали в большое помещение, нечто вроде выставочного зала. Стены его были задрапированы какой-то странной тканью тёмно-вишнёвого цвета, когда ткань шевелилась, то создавалось впечатление, будто по стенам бежит кровь. Сводчатый потолок был расписан библейскими сюжетами страшного суда. С него свисало несколько золотых канделябров с горящими свечами, излучающими алый свет. Пол, в свою очередь, тоже был расписан – огненная геенна поглощает грешников, вырывающихся из неё, простёртые кверху руки, немой страх в глазах, лица, искажённые невыносимой, бесчеловечной и никогда не прекращающейся болью, – всё это заставляло буквально трепетать, только от одного здесь присутствия. На стенах висело множество очень красиво выполненных и выдержанных в духе живописцев эпохи возрождения женских портретов. При внимательном рассмотрении они казались живыми, и даже можно было заметить, как они меняют мимику: сейчас они улыбаются, а через минуту уже смотрят враждебно. Молодые люди подошли к дальней стене, возле которой стоял массивный шикарный кожаный диван, и присели на него. Как бы Володя не вглядывался в лицо парня, он его просто не видел, видны были лишь едва заметные черты, как если бы вы делали набросок к портрету. Но, несмотря на это, парень говорил голосом ровным и красивым. Одет он был в безупречный дорогой костюм с красивыми запонками из белого и, вероятно, драгоценного металла вместо пуговиц. Во всё время их здесь присутствия из стен слышался непрерывный, едва уловимый стон, но стоило заговорить парню, как стон прекращался, а его голос равномерно растекался по помещению и обволакивал зачарованного слушателя. Парень провёл рукой по воздуху, указывая на картины, и произнёс:

– Вот, смотри, как тебе нравится моя коллекция убитых мною матерей? – При этом вопросе он, казалось, с любовью оглядывал свои картины.

– Не молчи, отвечай, мне интересно твоё мнение. – Создавалось впечатление, что именно этим он решил завоевать расположение мальчика.

Володя внимательно всматривался в картины. – Они, что живые?

– И да, и нет, это их души живут в этих картинах.

– За что ты их убил? – Ощущение ужаса и страха прошло, теперь Володе было любопытно, зачем он здесь?

Парень встал, подошёл к одному из портретов, на котором была изображена совсем юная, почти девочка, женщина, и ткнул пальцем прямо ей в лицо.

– Вот эта, – он произнёс эти слова злобно и отрывисто – этой не было ещё и шестнадцати лет. Своего новорожденного ребёнка она просто выбросила в мусорный бак. Эта, – он подошёл к портрету, где была изображена женщина постарше – задушила малютку, когда ей не было ещё и недели. Эта, – он подошёл к третьему портрету – в декабре месяце, живого месячного сынишку отнесла на пустырь и оставила там умирать. Я могу рассказать тебе подноготную всех этих женщин, и, поверь мне, ни одна из них не заслужила снисхождения. А эта вот, – он подошёл к отдельно висящему в огромной золочёной раме портрету, указывая на него рукой – это моя мать, но про неё говорить мы не будем. – Он остановился возле этого портрета, повернулся лицом к Володе и встал в ожидании услышать его реакцию на всё здесь услшанное.

– Печально всё это, и, мне кажется, что за содеянное ты сам себя наказываешь. – Володя подумал минуту. – А я тебе зачем?

– Мне нравятся ваши с матерью отношения. Я решил помогать вам, и если нужно, то защитить.

– Но от кого?

Ответа не было. На этом сон заканчивался. Парень стал приходить почти каждую ночь. Имени своего он так и не называл. У них завязалось нечто вроде дружеских отношений. В снах они стали бывать в разных интересных местах, много разговаривали, обсуждали множество проблем. Но вот уже как два дня он не приходил. Это и вызвало определённый дискомфорт у Володи.

4.

Сегодня, как и обычно, они поужинали, посмотрели по телевизору фильм и разошлись по своим комнатам спать. Володя уснул быстро, спал беспокойно, снилась всякая жуть. Глубокой ночью, сквозь сон, он почувствовал странное беспокойство, словно кто-то за ним наблюдает. Он открыл глаза, полная луна ровным светом освещала комнату, все предметы были отчётливо видны, но взгляд его остановился на зеркале. Зеркало располагалось на трюмо, напротив кровати, и отражало его постель. Зеркало не отражало привычно комнату, в нём была незнакомая обстановка. На большом тёмно-вишнёвом кожаном диване, скрестив на груди руки и сложив ноги одна на другую, сидел одетый в отличный строгий костюм молодой человек и пристально вглядывался в спящего. Через какую-то секунду он заметил, что Володя проснулся и испуганно смотрит на него. Тут же в зеркале всё встало на свои места. Володя заметил его, он почувствовал, как мурашки предательской дрожью пробежали по спине, а волосы на голове зашевелились. Страх объял его буквально на пару минут и быстро отступил, оставив место недоумению. Сон пропал, и до утра он так и пролежал с открытыми глазами, обдумывая случившееся. Мысли кучей роились в голове, приходя одна на смену другой, возникало множество бредовых фантазий и иллюзий, но он так ничего и не решил, что бы это могло быть. В конце концов он пришёл к самому на тот момент более оптимальному выводу. Всё увиденное просто померещилось спросонья. Таким образом успокоив себя, он погрузился в непродолжительный сон.