Радмир Жук - Последний подарок

–Здесь. Там, где люди оказываются после смерти, -следом профессор перешел на шепот. -Роман Сергеевич, вы умерли сегодня утром.

«Сумасшедший!» – это слово застыло на моих губах, но в последний момент, я заставил замолчать себя. Сомнений нет! Передо мной сумасшедший! Душевнобольной! Шизофреник!

Михаил Федорович парировал все мои мысли лишь легкой ухмылкой.

Еще этого мне не хватало, связываться с сумасшедшим. И, что я должен ему на это ответить? Согласиться с ним? Согласиться, что я мертв? Но, ведь вот он я, жив, здоров! Сижу в кафе, наслаждаюсь жизнью, и, осознаю какой бред, несет этот старик! Или, может, я не так его услышал?

Я посмотрел на профессора, и поспешил уточнить.

–Простите, вы сказали, что я умер?

–Все верно, -как ни в чем не бывало, ответил мой собеседник, и потянулся к внутреннему карману пиджака.

Все еще не понимая, что здесь происходит, я не отрываю взгляд от человека напротив.

Все его движения неспешны. Я где-то читал, что при некоторых психологических расстройствах движения становятся заторможенными. Этот человек однозначно сумасшедший. Ведь теперь внимание старика переключилось на блокнот, что покоился в кармане его пиджака. Этот небольшой, но достаточно толстый блокнот легко помещается в ладонь моего собеседника, и чем-то напоминает маленькую книжку. Только на ее черной обложке нет ни единой надписи.

Следом профессор достал ручку из бокового кармана, и, открыв блокнот, чуть ли не на последней странице, начал в него что-то записывать.

Я остался наедине со своими мыслями.

И, что мне делать дальше? Все-таки не часто я сталкивался с душевнобольными людьми. Если честно, я с ними вообще никогда не сталкивался, что бы вот так, один на один.

Я еще раз прокрутил в голове нашу встречу с этим человеком.

Вот он пристально наблюдает за моей реакцией, расспрашивая меня, то о погоде, то о кофе. Затем говорит мне, что я умер, и, делает это так, словно сообщает мне, о чем-то обыденном, о том, что случается со мной чуть ли не каждый день. А, сейчас он что-то записывает в блокнот, будто меня здесь и вовсе нет. Бред. Все его слова полный бред. Я умер? Конечно, нет. Но, чего я добьюсь, начав с ним спор? Ровным счетом ничего, а то и хуже, ненароком вызову у него агрессию. Раз уж он убежден, что я мертв, то пусть так оно и будет…

–Это не только мое убеждение, это истинное положение дел, -вдруг произнес старик, убирая ручку в карман.

–Что, вы сказали? –спросил я, зная, что ничего не произносил вслух. -Как вы…?

–Не важно, Роман Сергеевич. Но, чем скорее вы поймете, что вы умерли, тем лучше.

–Это невозможно! –ответил я, понимая, что уже начал спорить со своим собеседником, хотя еще секунду назад убедил себя, что не стану этого делать.

Но, мои слова ничуть не смутили профессора.

–Понимаю, это сложно принять, -произнес старик, и несколько секунд помолчав, добавил. -Знаете, порой люди предпочитают отрицать очевидное.

–Очевидное? Это не может быть очевидным! Ведь вот он я! Как я мог умереть? Хотя нет! -остановил я себя. –Не отвечайте! Я не хочу этого знать!

Профессор улыбнулся, и убрал блокнот в карман.

Немая пауза длится уже минуту, может больше. Я смотрю на человека напротив, то и дело, переводя свой взгляд куда-нибудь в сторону.

Я так и не вспомнил, как оказался в этом кафе, и для чего пришел сюда. Но, наверное, сейчас это не так важно, как этот странный человек. В нем есть что-то пугающее. Неужели, он читает мои мысли? Я точно знаю, что не произносил, те слова вслух. Мог ли он случайно сказать фразу, которая так удачно подошла к моим размышлениям? Да, наверное, мог. Но, как он узнал мое имя? И, что если он, действительно, читает мысли? Даже если это так, я все равно не верю ни единому его слову. И, вообще мне все это надоело. Я должен скорее покинуть это место.

–Значит, вы мне не верите, -голос моего собеседника уже обыденно нарушил тишину. – Впрочем, ничего нового.

–Не верю, -пробормотал я, и закрыл глаза.

«Вы мне не верите» эхом повторилось в моей голове. Как же спокойно, и будучи полностью уверенным в своей правоте говорит он. Но, это не может быть правдой… Нет, я вам не верю, Михаил Федорович. Не верю…

–Что же, очень жаль, -произнес профессор, и его голос на этот раз мне показался неестественно далеким.

Я открыл глаза.

Вокруг все изменилось. Кафе стало намного меньше, или мне это уже кажется?

Я снова огляделся. Все те же стены, те же окна, но здесь стало заметно темнее, хотя теперь над нашими головами тускло горят лампы, на которые до этого я, наверное, просто не обратил внимание.

Но, куда делись посетители? Я не заметил, как опустело кафе. Нет ни мужчины с газетой, ни девушки с маленьким мальчиком, пропали официантки, и даже кот, спавший на стуле, куда-то исчез.

Зато музыка, доносившаяся из радиоприемника, звучит намного громче. Теперь она не прерывается помехами, а только противно шипит, словно играет старый, виниловый проигрыватель. Я прислушался. Кажется, играет что-то еще довоенное, и от этой музыки у меня начинает болеть голова. Тут же я вспомнил слова профессора о том, что я сильно ударился.

А, что если это правда? Что если я действительно ударился головой? Поэтому я ничего не помню, поэтому я был в больнице, где и познакомился с этим человеком, а сейчас он решил подшутить надо мной. И, снова я слышу его тяжелый голос в своей голове.

«Роман Сергеевич, вы умерли сегодня утром».

Почему эти слова так задели меня?

Нет, они не могут быть правдой. Не верю! Не верю!

Я хочу закричать. Мне становится дурно, стены начинают давить, даже этот тусклый свет режет мне глаза. Я чувствую, как головная боль усиливается. Мне нужен глоток свежего воздуха.

Я посмотрел на Михаила Федоровича.

–Я должен идти, -как можно спокойнее сказал я.

–Куда? –как-то безучастно поинтересовался человек напротив.

–Простите, простите, я спешу, -внутренняя истерия, кажется, переходит и на мою речь. Головная боль усиливается. -Я спешу…

«Выход».

Вот он путь к отступлению. Неестественно ярко горящий, спасительный маяк над входной дверью, и я иду к нему, как корабль во время шторма.

Я не помню, как встал из-за стола и прошел половину зала. Мысли. Я не попрощался со своим собеседником. Нет, я спешу, спешу…

–Спешить больше некуда Роман Сергеевич, неужели вы этого еще не поняли? -монотонный голос Михаила Федоровича хоть и настиг меня у самого выхода, но остановить уже не смог.

Все свои двадцать семь лет жизни я прожил в Санкт-Петербурге. Я знаю его улицы, небо, погоду, запахи. Я люблю свой город, и он всегда отвечал мне взаимностью. Всегда? Только не сегодня. И, дело тут вовсе ни в странном собеседнике, ни в том, что я не помню сегодняшнее утро, дело в том, что выйдя на улицу, я не узнал свой город. Нет, нет, это Питер. Однозначно. Но, что-то в нем поменялось…