Эмили Редлер - Мир, потерянный временем

– Случилось так, что один из хмари поднял протест. Он обвинял нашу мать в том, что масу ущемляют права его народа, что она лишает их свободы воли, и они здесь пленники. – Кентавр внимательно посмотрел на Джулию. – Эльф, с которым ты разговаривала, это Тирон – глава эльфов. В те времена у него была жена – Элиэль – она была одним из прекрасных существ Осхории. Добрая, внимательная, скромная. – Лицо Эсея исказила печаль вперемешку со скорбью. – Что уж скрывать?! Её любили многие. Да, и сами эльфы в те времена были не такими холодными, как сейчас. Но я немного отошёл от темы, – отдёргивая себя, произнёс кентавр. Его лицо больше не выражало скорбь – оно вновь стало спокойным и непринуждённым. – Элиэль была одной из первых, кто отправился поговорить с хмари – она желала понять, что их натолкнуло на такие мысли, и решить эту проблему раз и навсегда. Но проблема заключалась в том, что хмари уже были настроены на войну, и в знак своей решительности они убили всех, кто к ним пришёл, в том числе и Элиэль. Тирон не смог оправиться после утраты, хотя и не показывает это. Джулия, – в голосе Эсея скользнула печаль, – в той войне погибло много масу: кто-то потерял любимых, кто-то друзей. Далеко не все смогли простить это хмари.

– Это люди убили тех существ? – Джулия судорожно пыталась вспомнить, как их зовут. В её голове крутился голос Томисы, что рассказала ей легенду о светящихся бабочках, но она никак не могла вспомнить тех существ.

– Троси, – помог девушке кентавр. – После того, как их не стало, Ирэтериэль спрятала наш мир от хмари.

Джулия чувствовала себя неловко от разговора с Эсеем. После того, как она узнала правду, разговор с Тироном приобрёл совершенно другие краски. Девушка почувствовала себя не только нежеланным гостем, но и ненавистным. Она чувствовала свою вину перед всеми, хотя и не понимала в чём – ведь это так неправильно. Она не должна ощущать себя виноватой в том, что когда-то какой-то неизвестный ей человек поднял восстание, после которого погибло столько существ. Её взгляд устремился на веселящуюся толпу, что задорно кружилась в танце, легко посмеиваясь. Те, кто не танцевал, оживлённо вели беседы, яро жестикулируя конечностями, иногда заливаясь звонким смехом. С лиц собравшихся не сходили улыбки – они выглядели по-настоящему счастливыми, беззаботными. И в первый раз за всё это время Джулия ощутила себя чужой в этом мире, ей казалось, что она недостойна находиться здесь. Ей было стыдно за своих предков. Как? Как они могли убивать масу? Ведь они казались такими миролюбивыми, добрыми, приветливыми, дружелюбными, отчасти даже фантастическими (ибо таких светлых душ она не встречала раньше).

Глаза Джулии стали наполняться слезами. Она не хотела верить в эту жестокость.

– Прости, я…я, – заикаясь, замямлила хмари.

– Эй. – Голос Эсея звучал уповающее, даже несколько утешающе, когда его руки коснулись хрупких плеч Джулии. – Помнишь? Мы в самом начале разговора договорились, что эта история не имеет никакого отношения к тебе. – Его слова звучали убедительно, а пристальный взгляд внушал доверие. – Ты ни в чём не виновата. – После этих слов, кентавр обняли хмари лишь на пару мгновений, но этого времени хватило, чтобы придать больше уверенности самой Джулии. – А теперь улыбайся – настало время веселиться, – отпуская девушку, произнёс Эсей, едва заметно подмигнув, чем вызвал её улыбку.

Не прошло и пяти минут, как кентавр и хмари уже кружились в хороводе, в который их так охотно утянули наяды. И эта ночь вновь заиграла красками празднества, радуя землю светло-голубым сиянием Луны. А небо, что больше походило на чёрное полотно, было усыпано множеством звёзд, переливающихся, манящих – они словно вторили голосам наяд, исполняя танец, смысл которого был ведом только им. И казалось, что всё в эту ночь было забыто: и боль, и страдания, обиды, что, подобно облезлой кошке, драли душу в клочья. И, вот, когда уже все собрались на поляне, ожидая той секунды, что предскажет будущее на год вперёд, Джулия верила, что всё будет прекрасно. Какие могут быть беды, когда этот миг так восхитителен? И вся дальнейшая жизнь представлялась такой же.

Масу теснились друг к другу, почти все они улыбались, с надеждой устремляя свой взгляд к Луне. Когда небо стало приобретать желтоватый цвет, вокруг воцарилась тишина. Джулия и сама чувствовала, как невольно затаила дыхание. Всего пара секунд, и небо вновь стало непроницаемо чёрным, на нём больше не было видно звёзд, а сама Луна стала светиться ярко-голубым, медленно меняя свой цвет: сначала она окрасилась в бледно-жёлтый оттенок, из которого перешла в красный, а после и вовсе в пунцовый. И как только это произошло, со всех сторон послышались тяжёлые вздохи и неуверенные шепотки.

– Кровавая Луна… – Кровавая Луна, – всего два слова, которые Джулия смогла разобрать. Но в этих двух словах она слышит столько страха, что он невольно закрадывается ей в душу, заставляя сжаться и приготовиться к худшему. Она нервно оглядывается по сторонам и видит испуганные глаза масу: кто-то дрожащими руками обнимает рядом стоящих, словно пытаясь спасти от какой-то угрозы, одни нервно перешёптываются, другие же так и продолжают в ступоре смотреть на Луну, хотя та давно уже приобрела свой первоначальный вид.

– Идём. – Хмари с трудом разбирает сказанное Эсеем. Но она позволяет ему увести себя, послушно шагая рядом с ним. И столько вопросов хочется задать кентавру, но его взволнованное, несколько озабоченное выражение лица, заставляет её держать язык за зубами. Кажется, что сейчас не самые подходящие время и место.

Джулия и представить не могла, что всё это может значить, но, судя по реакции масу и тем чувствам, что успели заразить её душу, – ничего хорошо. Назревала какая-то буря. Буря, в которой нет места радости.

Эсей привёл Джулию в дом, в котором она раньше ни разу не находилась. Помещение казалось очень уютным и просторным. На окнах висели шторы бардового цвета, на стенах находились картины с изображением разнообразных пейзажей, и лишь на одной из них были нарисованы кентавры и люди: на середине поляны, окруженной лесом, находилась группа кентавров и людей, что кучковалась возле костра. Было в этой картине что-то теплое, притягательное. Джулия, гладя на эту картину, и представить не могла, как вышло так, что люди возненавидели всех масу? Они казались такими счастливыми и сплочёнными на этой картине. Неужели злоба одного человека смогла всё это разрушить?

Ещё комнату оживляли небольшие растения, что стояли на навесных полках и тумбе подле кровати. На полу лежал большой пятнистый ковёр в оранжево-бордовых оттенках. Вот и всё убранство комнаты. Кентавры не любили заставлять жилое пространство бессмысленными вещами, поэтому их жильё всегда выглядело просторным, но в тоже время уютным благодаря картинам, растениям и пёстрым цветам в интерьере.