Глеб Лютаев - Почти не преступление, но наказание

Как только Кристина приблизилась, он почувствовал неприятное ощущение где-то в уголках глаз. Неужели он сейчас заплачет? Неужели это действительно может произойти с ним, тридцатидвухлетним, уверенным в себе мужчиной? Когда подобное было в последний раз? Артём даже вспомнить не мог. Нет. Он этого не допустит. Она ни разу не видела его слёз и если теперь он даст слабину, Кристина всё поймёт.

Артём взял себя в руки, заставил улыбнуться и спросил:

– Что, потеряла меня?

– Даже немного испугалась, уж не бросил ли ты меня.

Кристина присела рядом на лавочку. Она уставилась на мужа гипнотизирующим, почти змеиным взглядом голубых глаз.

Артём сделал серьёзный вид. Как ни пытался себя заставить, он так и не смог больше улыбнуться или хотя бы выглядеть непринуждённо.

– Никогда и ни за что, родная, – сдавленно прохрипел он.

Артём смотрел в глаза Кристины. Её улыбка мигом сошла на нет, превратив лицо в некое подобие высеченного из камня изваяния. Именно в тот момент девушка всё поняла, причём ещё до того, как Артём рассказал об их совсем не радужных перспективах.

А после были долгие, казавшиеся вечностью, объяснения. Горькие слёзы девушки, её истеричный плач, признания в любви Артёма. Его попытки успокоить жену, обещания в успехе лечения и ещё много всего, что по итогу оказалось совершенно бесполезным. Кристина не то чтобы не слушала, она не слышала .

Девушка плакала, Артём её обнимал, она рыдала, а он в это время изо всех сил старался не заплакать сам. Кристина, не отдавая отчёт собственным действиям, продолжала держаться за живот, словно чувствовала угрозу малышу. Когда пришло время и Артём сказал про аборт, несчастная девушка истерично закричала, да так громко, что мужу пришлось прикрыть её рот рукой. На крик обернулись все, кто был в радиусе ста метров. Люди таращились на пару, пытаясь понять, что же такого случилось в молодой семье.

Ничего особенного, просто вокруг их семейной идиллии разило тошнотворным смрадом смерти.

По-прежнему прикрывая ладонью рот Кристины, в какой-то момент Артём понял, что она больше не кричит. Тогда он аккуратно убрал руку от её лица, обнял супругу и крепко сжимал в объятиях до тех пор, пока она окончательно не успокоилась.

Мимо шёл молодой парень, похожий на живого мертвеца из фильмов про зомби. Он с трудом передвигался, опираясь на костыли. Вдруг парнишка остановился и с сожалением посмотрел на молодых людей. Казалось, бедолага больше испытывал сострадание к Абрамовым, чем жалость к себе. Выдержав в таком положении несколько секунд, с тоской в глазах он двинулся дальше. Сопровождавшая парня женщина принялась ему что-то нашёптывать.

Лысая девочка, оказавшаяся неподалёку, с грустью помотала головой и быстрым шагом исчезла за углом, словно чего-то испугалась. Артём понимал, чего именно. Все они когда-то были на месте Кристины, и добрая половина этих несчастных теперь гнили живьём, пожираемые одной из самых страшных болезней двадцать первого века.

Всех этих людей – проходящих мальчиков и девочек, женщин и мужчин, выглядывающих из окон больницы стариков, объединяло одно: им было жаль молодую и красивую девушку, но гораздо больше они боялись за себя , глядя на неё. Ей только предстояло понять, что такое рак, они же были уже слишком хорошо с ним знакомы.

Спустя время, может, полчаса или час, Кристина перестала рыдать. От всего её страдальческого образа остались лишь редкие всхлипы. Тушь потекла, и лицо покрылось чёрными разводами, спускающимися от глаз подобно изогнутым руслам рек на картах. Трясущиеся губы и содрогавшееся тело говорили Артёму об одном: пора прекращать истерику любимой.

Он нежно вытер слёзы девушки, достал из её сумки влажные салфетки и как мог очистил лицо от туши. Затем, нежно и любя поцеловав её, уверенно изложил свой план, который наспех накидал в голове.

В эти три минуты Артём постарался выглядеть максимально убедительным. Как никак, им предстояла борьба с одним из самых опасных врагов человечества.

Когда чета Абрамовых подходила к машине, старушки, торгующие чаем из термоса и булочками из корзин, больше не желали им здоровья. Мысленно Артём порадовался их молчанию. Он понятия не имел, как отреагирует на доброжелательность людей после всего пережитого за последний час.

По дороге к матери Артёма, которой они оставили Дашу, Кристина не вымолвила ни слова. Всё это время она казалась отрешённой от реальности. Пару раз парень пытался заговорить, но девушка не реагировала. Она смотрела в окно пустым взглядом, и отстранялась даже от попыток мужа прикоснуться к ней.

Артёму было неловко.

Впервые со дня их встречи он не знал, как и с какой стороны подойти к Кристине, как подобрать слова. В конце концов, бросив эту затею, парень уставился вперёд и старался больше не отвлекаться от дороги.

Так, весь путь до района Спутника Абрамовы проехали в тишине, нарушаемой лишь мерным гудением кондиционера.

Артём не знал, как сообщить страшную новость матери. Ей было почти шестьдесят, и крепким здоровьем она никогда не отличалась. Давление женщины постоянно скакало, а учитывая, что невестку она любила как собственную дочь, такие известия следовало излагать крайне аккуратно. Артём волновался. Он знал, что матери нельзя нервничать, но держать её в неведении тоже не мог. Он был обязан всё рассказать.

Квартиру в одном из относительно новых районов Пензы Артём купил маме через полгода после смерти отца. Пока папа был жив, родители ни при каких условиях не хотели уезжать из родной деревни. Отец не усидел бы в четырёх стенах и дня. Ему, мужику старой закалки, было жизненно необходимо возиться во дворе, копошиться в сарае, что-то вечно ремонтировать в гараже. Кроме того, он не мог представить жизнь без ежедневного и почти священного ритуала: кормления куриц. Со временем родители Артёма перестали держать скотину, но вот неприхотливых домашних птиц оставили. А ещё папа был в восторге от постоянного ремонта ветхого дома, который разваливался буквально на глазах.

Когда у отца случился правосторонний инсульт, он умер не сразу. Врачи прогнозировали смерть через неделю, максимум через две. Однако папа продержался четыре месяца, чем вызвал изумление медиков. Ему было немногим больше пятидесяти пяти, но за годы непростой сельской жизни здоровье заметно пошатнулось. И всё же после удара папа не переставал сопротивляться и помутнению сознания, и физическому бессилию. Он даже пытался говорить, хотя испытывал серьёзные проблемы с речевым аппаратом.

В те месяцы Артём часто приезжал к матери помогать по хозяйству, но всегда ненадолго. В их старом доме не было интернета, а без него сын не имел возможности работать. Мама всё ещё надеялась, что отец выкарабкается, знала его характер. Помнится, как горько она рыдала, когда они сидели на крыльце, отремонтированном Артёмом. И всё же смогла тогда вызвать улыбку на лице сына, сквозь слёзы заявив: