Екатерина Широкова - Мне не стыдно

Они не просто ходили на те же лекции, им не повезло попасть со мной в одну группу, что значило регулярно бок о бок торчать в одинаковых тесных комнатах, когда между нами не больше пары метров. И они действительно замечали, что со мной что-то не так. Вот только они торопились с выводами, принимая обескураживающую покорность за слабость.

Но всё не так плохо. Я не позволю этим наглым и невоспитанным детям, понятия не имеющим о реальной жизни – без опеки любящих мамочек – испортить мой замечательный план. Они и в подмётки не годятся тем, с кем я сталкивалась в детдоме – воспоминания о каждом из обидчиков некстати нахлынули и мне пришлось прикусить губу, чтобы не взорваться прямо сейчас, на дурацком уроке.

Учитель ещё раз повторил вопрос – кажется, он спросил что-то у меня, и я машинально встала, а остальные дружно обернулись, с насмешкой ожидая провала странной и нелюдимой девочки.

Это вряд ли.

Вежливая улыбочка и хлопанье ресницами сработали – учитель терпеливо переспросил, а я выдала то, что требуется. Поскольку у меня море свободного времени, я трачу его на учёбу, вот сюрприз.

На их лицах мелькнуло разочарование – шоу отменяется, но кое-кто по-прежнему не сдавался: Алиса и ещё её парень – тот самый симпатичный Данила, и вот здесь загвоздка с тщательно взвешенным планом. Мне должно быть безразлично мнение заносчивой парочки богатеньких детишек, но видеть превосходство в её глазах почему-то почти невыносимо, а что думает он, вообще невозможно понять – просто хмуро смотрит и даже не собирается отводить взгляд.

Ладно, вот тебе игра в гляделки – ответила на его вызов и тут же пожалела, это как удар под дых. Непонятный комок сжался внутри, так что села и дышу – спокойно, размеренно. Упорно рассматриваю тетрадь. Никаких чёртовых ошибок.

Одновременно с освободительным звонком на парту опустилась загорелая ладонь с длиннющими кроваво-красными ногтями – сама вульгарность. Её величество Алиса примостилась на мой стол и пропела нарочито громко, чтобы все слышали – и публика с готовностью ждёт, не расходится:

– Так это правда, что у тебя есть свободная хата?

– А что, у тебя закончилось место в пентхаусе? Или лень убираться?

– Ты что такая злюка? – на лицах присутствующих проступило предвкушение хорошей стычки, но я не дам себя в обиду. – Просто у меня сейчас контры с предками, так что нам катастрофически негде затусить, – она подмигнула Даниле, а тот неопределённо пожал плечами, мол, сама разбирайся.

– И что? Я-то здесь при чём?

– Ну, мы же типа друзья? Ты вовсю дружишь с моей мамой, так что давай вести себя соответственно. С нас бухло, с тебя свободные метры. В эту субботу. Ну как, замётано?

Пытаюсь представить этих чистеньких детишек в своей убогой казённой квартире, которую и квартирой-то не назовёшь, так, крохотная конура со старым матрасом и кипами учебников вокруг. У меня даже нормального стола нет, не говоря уже про стулья и посуду.

И её-то получила чудом – директор узнал, что я хотела поговорить по поводу ордера, и трусливо завилял, всячески оттягивая неизбежную встречу, а потом вдруг передал мне через секретаря совсем другой адрес и пожелания счастливой новой жизни в прекрасном районе и с хорошими соседями. Ага, знатная вышла шутка – там самая настоящая дыра, но определённо получше, чем у остальных выпускников. Наш директор, лично наблюдавший трясущиеся лица всех моих бывших опекунов, так и не смог избавиться от панического нежелания иметь со мной хоть что-то общее. Бьюсь об заклад, он от восторга вдрызг напился в день, когда я покинула их заведение.

Кругом послушалось одобрительное ржание – народ оценил возникшую перспективу внеплановой вечеринки.

– Вы правда приедете ко мне в гости? – боюсь, тон вышел жалкий.

Обычно тихий Степанов вдруг привстал и громко выдал:

– Таня, ты же понимаешь, что это неправильно?

– Что именно? Веселиться? – меня уже не остановить. Глупо, но мне одновременно страшно и радостно от мысли, что Данила будет сидеть на моей кухне и держать в руках мою щербатую чашку. Даже если рядом будет маячить Алиса.

Она пропустила несколько дней – довольно тоскливых, если честно, а потом заявилась как ни в чем не бывало и прикинулась, что меня вовсе не существует – да что она о себе возомнила? Считает, что так можно поступать? Ну и ладушки. Наплевать.

Горячее желание занести её в чёрный список привело к неприятному открытию, что у меня нет номера её телефона. Дылда не оборачиваясь ускакала в закат, так что единственный вариант – её верный хахаль Степанов. Догнал после урока, а тот перепугался, как беглый заяц – парнишка явно решил, что нежданно-негаданно нарвался получить в репу, и вжался в стену, тревожно озираясь. Так себе кавалер, неужели её тянет к хлюпикам вроде него?

– Привет, – стряхнул несуществующие пылинки с его куртки, а он нервно сглотнул и постарался расправить покатые плечи и по-боевому выпятить грудь, – не поделишься телефончиком Дылды?

– Э-э-э… Чьим телефоном?

– Твоей закадычной подружки, с которой вы не разлей вода. Она с тобой сегодня сидела. Не делай вид, что ты в танке, тебе не идёт.

– Я не понимаю, о ком ты говоришь, – Степанов часто заморгал и наконец перестал дрожать, а потом поднял руку и аккуратно убрал мою, зависшую над его туловищем.

– Что за фигня? – еле сдержался, чтобы не вытрясти ответ силой.

– Почему бы тебе не заняться чем-то более привычным? Не знаю, пойди к своим друзьям, что ли, – а наш трусишка всё смелей – дошло, что реальной угрозы нет. Хамит.

Но Степанов всё-таки мужик! Вот так внаглую объявил, что не понимает, о ком я. Нет, я не дурачок и подтекст уловил сразу – он намекнул, что я для Дылды плохая компания. Тоже мне, моралист выискался. Смешно, но я почувствовал у нему нечто вроде уважения – по крайней мере, он не побоялся лезть на рожон ради своих фальшивых ханжеских убеждений.

Похлопал его по плечу, придавливая чуть-чуть сильнее, чем надо, и с усмешкой отошёл – пускай живёт пока. Не очень-то мне был нужен этот телефон. Обойдусь без чистоплюек и их друзей благородных кровей. Кстати, она и его кинула – убежала, не попрощавшись.

Звонок от мамы моментально вывел из равновесия – уже прошло несколько месяцев с тех пор, как можно не бояться услышать чужой и официальный голос вместо уставшего и печального её, но нутро привычно окаменело от знакомой мелодии. Надо бы сменить на телефоне её музыку, раз мама вроде как жива-здорова, но это кажется дурной приметой, так что я терплю и жду, когда оно само пройдёт. Не проходит.

– Сынок, ты не мог бы заехать сегодня?

Мнимый энтузиазм в её интонации я разобрал тут же – за последний год научился читать любые оттенки того, как она говорит, как дышит и как изображает наигранный оптимизм.