Джо Р. Лансдейл - Дорога мертвеца. Руками гнева

– Убери, – сказал Мэтт.

– Что, с годами стал неженкой?

– Мне противно их видеть – вот и все. – Мэтт встал из-за стола. – Пора на ночной обход. – Он снял шляпу с крюка на стене.

– Валяй, – сказал Калеб. – А я посижу тут за бутылкой.

– Подходящее для тебя место. Может, изловишь пару новых мух. Да, Калеб, сделай одолжение. Не пей из горлышка.

Мэтт вышел.

Калеб взболтал бутылку и сделал долгий глоток.

С крыльца своей конторы Мэтт оглядел улицу. Калеб не ошибся. Непонятно отчего, ночь была в точности такой, как та, когда казнили индейца. В тот раз он должен был пристрелить Калеба. Он так и не мог взять в толк, что его удержало. Мало того, он стал привечать его как друга. Это дерьмо. Неотесанного мухоеда. И вообразить страшно, что он сделал с женой того индейца… Слава Богу, Мэтт не был свидетелем.

Вообще-то, он пытался их остановить.

Мэтт прищурился и снова оглядел улицу. Та ночь снова предстала во всех деталях. Он стоял на этом самом месте, когда они явились за индейцем и его женщиной.

Впереди шел Калеб, с ножом для снятия шкур.

– Пусти нас, Мэтт, – сказал он. – Не влезай в это дело. Нам нужен индеец и его черномазая – и мы их получим.

– Ничего не выйдет, – ответил он тогда.

Тут вперед шагнул Дэвид Уэбб. На него было жалко смотреть. Слезы ручьем текли по его лицу.

– Он убил мою крошку, – крикнул Уэбб. – Он убийца. А ты здесь вроде шериф. Шериф Мад-Крика. Если справедливость что-то для тебя значит – отдай их нам!

Но Мэтт остался стоять, не снимая ладони с рукояти револьвера.

Пока не взглянул на Калеба, а тот не сказал:

– Ты защищаешь убийцу-индейца и черномазую. Сбрендил, Мэтт? Отойди.

И он отошел.

Они ворвались внутрь, сорвали со стены ключ, открыли камеру и выволокли оттуда индейца вместе с женой-мулаткой.

Когда толпа показалась в дверях, они тащили своих жертв на руках, но индеец, как его крепко ни держали, обернулся к Мэтту и почти буднично произнес:

– Ты не будешь забыт.

Толпа выплеснулась на улицу, индейца и женщину бросили в повозку, связав по рукам и ногам. Возница понукнул коней, и повозка тронулась, сопровождаемая толпой.

Калеб задержался. Подойдя к Мэтту, он бросил ключ к его ногам.

– Парень, ты все правильно сделал.

Сказав так, он потрусил за остальными.

Видение той ночи растаяло, и Мэтт шагнул на тротуар, приступая к ночному обходу.

Из всей службы ночные обходы оставались у Мэтта излюбленным занятием. Здесь он чувствовал себя повелителем городка. Он кивал встречным, хотя их попадалось мало – к этому времени все расползались по домам, либо к Молли, либо в салун «Мертвая собака».

Он подошел к салуну и заглянул через крутящиеся двери. Народу было немного. На вид все уставшие и на взводе. Бармен Зак выглядел скучающим и рассерженным одновременно. В дальнем углу какой-то пьяница валялся под столом, а единственная прислуга салуна склонилась над другим выпивохой, заснувшим у стойки. По виду заспанной девушки можно было безошибочно судить, как ей все осточертело в этой помойке. За столом четверо посетителей уныло перекидывались в картишки.

Заметив Мэтта в дверях, Зак сложил ладони в приглашающем жесте.

Улыбнувшись, Мэтт покачал головой и отправился дальше.

Мэтт шел дальше по улице, по пути проверяя двери, желая увериться, что все заперто. Оказавшись у проулка, ведущего на задки к Молли Макгуайр, он задержался. До него долетел какой-то звук, вроде шороха со стороны мусорных баков. Не иначе, тот проклятый пес.

Мэтт выхватил револьвер. На сей раз он достанет ублюдка. Он начал осторожно красться вдоль узкого проулка. В лунном свете проступила тень. Косой силуэт крупного человека в широкополой шляпе. Отчего-то кажущийся странно знакомым.

Мэтт замер.

Он взвел курок и не сводил глаз с тени.

– Кто здесь? – позвал он. – Это шериф. Кто здесь – я спрашиваю?!

Тишина. Тень не шелохнулась.

Мэтт продвинулся на дюйм.

– Ты не забыт, – донесся голос. Или это просто шелестел ветер?!

Но ветра не было.

– Кто здесь, говорю?

В этот миг тень задрожала, распалась и слилась вновь. Но уже не в очертания крупного мужчины в широкополой шляпе. Теперь это была тень волка.

Мэтт заморгал и попятился в переулок, выставив перед собой револьвер. Тень шевельнулась, вырастая все больше.

Развернувшись, Мэтт бросился наутек. Он даже не успел завернуть к Молли Макгуайр, а понесся сломя голову вдоль улицы. И тут его как стукнуло.

Он остановился. Не оборачиваясь. Просто стоял посреди улицы. Какой голос? Это лишь ветер и его воображение. Не было там никакой мужской тени, превратившейся в волчью. Все время он видел тень пса, который уже год изводит город. У него сдали нервы. Калеб, видно, прав. Он становится неженкой.

Тотчас же за спиной послышался топот мягких лап.

Стоит обернуться, сказал он себе, – и там будет здоровый желтый пес, я вышибу ему мозги – и все кончится.

Но найти силы обернуться он не мог. От мысли о том, что там можно увидеть, брала жуть. В глубине души он знал, что ни желтого пса, ни волка там нет. Будет что-то еще.

Ускоряя шаг, он направился в сторону церкви.

Топот за спиной на мгновение стих, словно его изучали, но тут же возобновился. Кто бы ни гнался за ним, существо было крупным. Уже доносилось его дыхание.

Мэтт пустился бегом. Улица совсем опустела. Только церковь в конце, как маяк, с белым крестом высоко на крыше, бросающим черную тень на улицу.

Воздух толчками рвался из груди Мэтта. И такое же отрывистое дыхание за спиной. И чувство, что его вот-вот настигнут, прыгнут на спину, повалят, отчего он встрепенулся и помчался быстрее, пока бок не был готов разорваться. Но он бежал, чувствуя на шее горячее дыхание преследователя.

С него сорвало шляпу. Он задыхался. До церкви – рукой подать.

Дома́ по обеим сторонам улицы словно наклонились внутрь, под странными углами повиснув у него над головой. Свет померк, и все звуки исчезли, кроме его судорожных всхлипов и дыхания настигающего существа.

А потом он влетел в тень от креста – и его будто подхватил вихрь теплого ветра. Взмыв по ступеням церкви, он уткнулся в дверь и обернулся, выставив револьвер, – но никого не увидел.

Только пустая улица, посредине которой валялась его шляпа. Дома́ стояли ровно и не нависали над улицей, фонари горели ярко, как всегда. Поодаль у Молли Макгуайр бубнили голоса, и в салуне «Мертвая собака» кто-то наконец уселся за пианино.

Мэтт оперся спиной о церковную дверь и перевел дух. Понемногу его лицо обмякло, на губах заиграла улыбка. Он сполз на корточки и расхохотался. Револьвер отправился назад в кобуру.

– Ничего, – сказал он. – Ни черта нет.

В этот миг протяжный вой пронесся по улице, обратившись в раскаты хриплого и злобного хохота.