Vasil4enkO - Беглецы

– Представляешь, отказывается имя называть, мудила! Документов-то мы при нем не нашли, личность устанавливаем, – продолжал разглагольствовать Костя, – Его спрашивают: «Как зовут?», – а он мямлит что-то про осколки, и всё! Я его Сан-Диего называю, надо же как-то в документы заносить.

– Почему? – рассеянно спросил журналист.

– Что «почему»? – не понял опер. – А… почему Сан-Диего? Так у него на шмотье написано…

Роман молча кивнул, продолжая рассматривать задержанного. Здоровый лось. Саржин и сам не отличался хрупкостью сложения, однако, этот куда крупнее. Тот, в переулке, был мельче. Высокий – да, но не такой бычара.

Журналист будто снова ощутил, как с силой летит в кирпичную стену, и спину распарывает зазубренный ржавый штырь. Старое железо, разорвав мышцы, скользнуло по кости, оставив кривую рваную рану. Убийца по инерции качнулся вперед и, не успев затормозить, напоролся ладонью на тот же штырь. Роман скользнул взглядом по широкому лицу без тени интеллекта, задержал взгляд на кистях.

– Это не он, Костик! – голубые глаза Саржина потемнели. – Вы взяли не того!

– С ума сошел?! Мы его над трупом взяли, он этой несчастной глаза выколупывал!

– У него руки целы, мать твою! Руки, Петров! Я же помню, как он той ночью на штырь напоролся!

– Ты себя после той ночи толком вспомнил только спустя неделю в реанимации!! – раздраженно рявкнул опер. – И будешь мне теперь рассказывать?! Он. Был. У. Тела!!! С куклой! И такого порассказал на первом допросе, что у меня волосы дыбом встали. Он, сука, каждую деталь смаковал. А ты ни черта толком не видел в переулке ночью и втираешь, что мы не того взяли?!! – Петров надвигался на Романа, тесня его по коридору.

– Вынь голову из жопы! – взорвался Саржин. – Он полгода водил нас за нос и так глупо попался? – Журналист схватил худощавого опера за грудки – Не веришь мне, сравни детали!!!

Роман почувствовал, как на него наваливаются сзади, заламывают руки, оттаскивают прочь от перекошенного Петрова.

– Тебе голову лечить надо, Саржин! – огрызнулся тот, поправляя рубашку. – Того и гляди, сам маньяком станешь! Ребята, отвезите журналиста домой. И чтоб я тебя по этому делу больше здесь не видел! Придурок!

По дороге домой Романа слегка отпустило. Хотя сопровождающие то и дело косились на него. В парадном окликнула тетка-консьержка.

– А, Ромчик, вернулся. А я слышала, ты в больницу попал. Ну, все ж хорошо?

– Угу, – хмуро буркнул он. Вот только чужого льстивого участия ему сейчас не хватало.

– Тебе тут ключики просили передать. Ирочка, – консьержка сунула в руки Роману желтый конверт. – Она что, уехала куда-то?

– Уехала, – он забрал конверт и пошел к лифту.

Квартира встретила непривычной пустотой. Саржин кинул сумку на полку для обуви. Пробежал глазами пару строчек на пришпиленном к зеркалу блокнотном листке.

Это она ещё много написала. Все послание можно было уместить в три слова: «Все кончено. Прости».

– Ожидаемо, – процедил он, сминая бумажку и проходя на кухню. Посмотрел на бутылку коньяка в шкафчике, саркастически хмыкнул.

Когда в дверь позвонил его непосредственный начальник, Зимин, настропаленный Петровым и компанией, он приканчивал уже вторую чашку кофе, зарывшись в материалы по делу Кукольника.

– Ну? – Роман смерил тяжелым взглядом топчущегося на пороге Зимина. Полноватый невысокий главред «Питерских дворов» добродушно усмехнулся.

– Ты прости, что без приглашения. Не успел тебя из больницы забрать… А тут ребята из убойного позвонили, мол, твой Саржин дебоширит…

Хозяин квартиры нахмурился, до побеления костяшек сжав кулаки, но быстро взял себя в руки.

– Проходи, – тяжело вздохнул он, пропуская свое непосредственное начальство в прихожую. Вытолкать Зимина взашей не позволяли годы дружбы и совместной работы в «Дворах».

К тому же, это он тут такой весь из себя смущенный и вежливый, а в редакции безобидный на вид тюфяк Коля Зимин превращался жесткого сурового главреда, наводящего ужас на всю «Дворовую» журналистскую братию. Кроме, пожалуй, Романа и ещё пары старожилов. Зато своих никогда не подставлял и в беде не бросал. В прошлом военный журналист, побывавший во всех мыслимых и немыслимых горячих точках планеты, пару лет назад Зимин получил должность главреда, остепенился, женился и старался ни в какие авантюры не лезть. Но когда закрутилась история с Кукольником, подключил все свои связи, чтобы Саржин остался в расследовании.

Зимин безропотно проследовал за Романом на кухню, прижимая к груди пухлый кожаный портфель. Цепкие поросячьи глазки пристально изучали квартиру. Чисто, но тонкий флер бардака уже расползался по комнатам. Скомканный плед на диване, заваленный рабочий стол, начавший увядать фикус…

– Удивлен, что я не лежу, упившись в хлам? – Криво усмехнулся Роман, доставая початую пачку кофе.

– Признаюсь, да… – осторожно произнес Зимин. Выкладывая из портфеля конверт с фотографиями. – Я звонил Ирине. Не понимаю, все же вы столько лет вместе, а сейчас…

– Я тебе что, школота гребаная, по такому делу в бутылку лезть? Ты меня сколько лет знаешь? – огрызнулся Саржин, заливая чайник. – Пока я три недели на койке валялся, она ни разу не пришла. Я ведь тоже не дурак, Коля… И в состоянии понять, когда крысы бегут с корабля, – он подкурил от горящей конфорки, выпуская дым в приоткрытое окно.

– Как, кстати, рука, спина, общее самочувствие? – участливо спросил он, стремясь перевести разговор в другое русло.

– Спасибо, не жалуюсь, – фыркнул Роман, потирая левое предплечье, только вчера освобожденное от гипса. Свежий шрам под левой лопаткой внезапно откликнулся болезненным зудом. – Готов к труду и обороне.

Зимин приподнял краешек папки с материалами, перелистнул несколько страниц. Повертел в руках исчерканную разноцветными маркерами схему, сунул нос в ноутбук.

– Ты же знаешь, что Кукольника взяли? – он укоризненно поглядел на Романа, придвигая к себе чашку.

– Это не Кукольник. Я говорил Петрову, повторю и тебе – они взяли не того! – Роман навис над другом, тяжело опершись о стол.

– Ты же толком его не разглядел, с чего такая уверенность? Слушай, у тебя есть чего пожрать?

– Тебя, что, жена не кормит? – вытаращился на него Саржин.

– До жены ещё доехать надо, а жрать я сейчас хочу, – буркнул Зимин.

– Иди в холодильнике поройся. Мышь там вроде ещё не повесилась. – Роман присел на высокий табурет и принялся рассматривать выложенные Зиминым фотографии. Со снимков на него взирал тип из камеры сизо, судя по «разъехавшемуся» взгляду, то ли в приходе, то ли в жесточайшей ломке. Таращилась кровавыми глазницами последняя жертва. Похоже, Зимин снова рискнул подергать за ниточки, и достал копии документов с убийства, на котором взяли этого недо-Кукольника.