Таня Смитт - История бродяги. Отложенное раскаяние

Способность к длительным беседам вернулась к Тихону только через полтора месяца, когда в больничные окна начали пробиваться настоящие теплые солнечные лучи. Иннокентий снова появился на пороге палаты, которую оплатил приятелю на весь период восстановления. Тихон молча пялился в потолок и приходу Иннокентия мало обрадовался. Он вообще выглядел очень неважно, несмотря на то, с какой настойчивостью его окружали заботой молодые медсестры и как внимательно велось его лечение в целом.

«Приветствую, друг Тихон! – наигранно бодро произнес Иннокентий, присаживаясь в кресло у койки. – как сам?»

«Нормально, – хмуро донеслось до господина Шварца. – что тебе нужно, Кеша?»

Со стороны Тихона такая форма приветствия выглядела крайне невежливо, но ни в коей мере не обидела Иннокентия. Он вообще старался не обращать внимания на странности своего школьного приятеля, к которому всегда относился немного снисходительно.

«Что произошло тогда на берегу, Тиша? – не тратя время на долгие предисловия поинтересовался Шварц. – и, если ты скажешь мне, что ничего не видел, или не помнишь, я тебе не поверю.»

«Я ничего не видел, – равнодушно пробормотал Тихон, скользнув глазами по любопытному лицу Иннокентия. – и не помню. Что еще?»

«Как ты не можешь сообразить, мой дорогой, – размеренно произнес Иннокентий, тщательно скрывая раздражение. – то, что случилось однажды, и повторилось снова, обязательно произойдет еще раз. Кто это был, Тиша?»

Тихон непонимающе уставился на посетителя. Ему с большим трудом удалось изобразить изумление, неискренность которого все же не укрылась от Иннокентия.

«Удар, нанесенный тебе, – невозмутимо продолжил Кеша. – по заключению медиков был нанесен со стороны твоего лица, ты находился в сознании и прекрасно видел нападавшего. Кто он, Тиша? Я отыщу его, и он понесет наказание. Заслуженное наказание. Что заставляет тебя выгораживать преступника?»

«Я ничего не помню, – упрямо повторил Тихон и отвернулся. Ему был неприятен этот разговор, он внушил себе, что преступник больше никогда не вернется, потеряв к нему интерес, и находясь в полной уверенности, что миссия выполнена, и беспокоиться не о чем. К тому же лишние разбирательства могут вытянуть на поверхность подробности химических опытов, о которых Тихон предпочитал не распространяться. Все эти соображения ученый оставил при себе, продолжая ожидать, когда надоедливый Иннокентий наконец оставит его в покое.

В больнице Тихон пробыл до конца весны, а с первыми жаркими днями покинул ненавистную палату. Рано утром за ним приехала Настя, которая периодически навещала его в больнице и на время его восстановления переехала жить в его квартиру. Появившись в квартире спустя почти три месяца отсутствия, Тихон нашел, что кроме полного неумения готовить, Настя обладала сказочной безалаберностью. Повсюду валялись Настины вещи, а в кухне громоздилась гора немытой посуды. «Уж могла бы постараться к моему возвращению, – с горечью подумал Тихон и вдруг вспомнил бомжа. Все это время он старался как можно меньше воскрешать в памяти его светлый образ, с одной стороны, видя в нем своего убийцу, а с другой, – отчаянно скучая по нему. Тихон надеялся, что бомжа больше нет, что его сумасшествие поставило точку в его никому не нужной жизни, и не было причин воскрешать тягостные воспоминания, однако то и дело в голове мелькали эпизоды с участием невысокого худого человека с огромными «проваленными» глазами, дважды отправлявшего Тихона на тот свет. Ученый бросил сумку с вещами у порога, а сам растянулся на диване, предоставляя Насте проявить себя заботливой хозяйкой и преданной женой. Настя покрутилась в гостиной, изредка останавливая на Тихоне непонятные взгляды, потом принялась греметь посудой на кухне. Это занятие немного отвлекло девушку от тревожных мыслей, появившихся после возвращения хозяина квартиры. Ей казалось, что вместо валяния на диване, Тихон поведет ее куда-нибудь в город, отметить свое выздоровление, да и вообще, ждала более ласкового общения с ненаглядным. Она уже приготовилась рассказывать ему долгие истории про то, как не спала ночами в тревоге за него, сколько слез пролила, ожидая его выздоровления, но Тихону похоже, было наплевать на ее переживания. Он не пожелал даже поинтересоваться, как она провела эти тягостные три месяца, в одиночестве и тоске. Запихав в мойку оставшуюся на обеденном столе посуду, Настя нарезала бутерброды и вскипятила чайник, после чего недовольным голосом сообщила милому, что завтрак готов. Тихон нехотя поднялся и поплелся в кухню. Вообще он очень изменился с момента той трагедии. В глубине души Настя понимала и жалела Тихона, но она была слишком романтична, чтобы мириться с его подавленным настроением. Тихона по-прежнему раздражала излишняя восторженность подружки, но он старался не обращать на это внимания, не желая оставаться в одиночестве. Иначе, тогда на него наваливалась настоящая вселенская тоска, от которой не было спасения, и Тихон искал любого общества, чтобы прогнать наваждение.

«Помнишь, ты рассказывал мне историю, там, на побережье? – неожиданно спросила Анастасия, заталкивая в рот неудобный ломоть с колбасой»

Тихон вообще не помнил никаких историй, рассказанных Насте, поскольку их просто не было, но на всякий случай кивнул. Настя заметно оживилась и снова поинтересовалась:

«Что стало с тем твоим приятелем?»

«Каким приятелем? – невнятно уточнил Тихон, перебирая в голове всех своих многочисленных знакомых»

«Ну как же?!– удивленно воскликнула милая. – а сказал, что помнишь! Ну тот парень, что ты прописал у себя? Почему я ни разу его не видела?»

Тихон вздрогнул от странной эмоции разом охватившей его сознание и поморщился. От Насти не укрылось его смятение, и она уже более серьезно произнесла:

«Что с тобой, Тихон? Тебе плохо?»

«Очень плохо, милая, – отозвался он и поднялся из-за стола, оканчивая завтрак. Ему действительно стоило огромных усилий осознать, что того парня Настя больше не увидит и что насчет прописки может больше не тревожиться, никто не помешает ей строить воздушные замки и мечтать о жилплощади. Больше Настя не приставала к Тихону с расспросами и это позволило ему спокойно просидеть в гостиной до обеда, не двигаясь и уставившись в одну точку.

Глава 2.

Спустя месяц после моего возвращения к привычному монотонному ритму, Иннокентий наконец, поверил, что моей жизни и здоровью ничего не угрожает, и развил активную деятельность по обнаружению и поимке преступника, напавшего на меня. Временами во мне прочно гнездилась мысль о том, что мой школьный приятель выбрал себе не тот род деятельности. Ему следовало стать разведчиком или сыщиком, поскольку не проходило дня, что бы он не являлся в мой кабинет и не заваливал меня вопросами про случившуюся трагедию. Господин Шварц подключил к процессу всех своих знакомых, так или иначе имеющих отношения к криминальному миру и часами обсуждал с ними поисковые нюансы. На их справедливые замечания о невозможности за дальностью события детально восстановить криминальную картину, Кеша только недовольно кривился и обзывал всех лодырями и бестолочами. Однажды он приволок прямо в мой кабинет записи с видеокамер, которые тщательно сохранил и теперь пытался отыскать на них любые зацепки.