Алексей Сабуров - Мертвецы не страдают

А так как Андрюша не знал других мест, карлик поселился в подвале бабушкиного дома. И когда бабушка спускалась за картошкой или банкой соленых огурцов, оставляя люк открытым, Андрюша неотрывно с ужасом наблюдал, а не вылезет ли оттуда перекошенное лицо карлика с крючковатым носом, который будет высматривать маленького мальчика, приехавшего на лето.

Как-то июльским днем Андрюша вместе с деревенскими ребятишками играл в карты. Он уже закончил первый класс и считал себя совсем взрослым. Поэтому, когда они стали играть в дурака на желания, он первый был «за».

Сначала проиграл Костька и с дерева громко прокричал «кукареку». Затем Наташке пришлось, стесняясь и отнекиваясь, чмокнуть всех в щеку. Потом снова проиграл Костька и десять раз повторил: «Я дурак». Следующим заданием было залезть в подвал и принести чего-нибудь поесть.

Если бы это было первое задание, то Андрюша, скорей всего, отказался бы играть, хоть и чувствовал себя очень взрослым. Он еще помнил злобного карлика, подстерегающего в темноте подвала детей, чтобы утащить в пожизненное рабство. Но теперь отступать было некуда. Ребята все и так были старше его и больше не взяли бы малыша в игру. «Что, струсил?» – сказал бы Димка – самый старший. «Я ведь еще не проиграл», – подумал Андрюша, хватаясь за карты.

К нему пришли одни семерки и восьмерки, он с ходу забрал половину колоды и остался в дураках. «Ладно, – подумал мальчик, – я стащу яблоки из холодильника, и все». Но ватага устремилась за ним, и ударить в грязь лицом было никак нельзя. Ведь он уже не салажонок.

Бабушки дома не было.

– Вот, никто не помешает, – сказал Димка, открывая люк. Тот, словно пасть огромного животного, плотоядно приготовился схватить добычу. «Карлику никто не помешает», – обреченно решил Андрюша и сделал шаг. «Можешь отказаться!» – умоляюще закричало внутреннее «я». Но Андрюша взглянул для храбрости на Наташу, которая взволнованно следила за ним и губы которой, мягкие и чуть влажные, ощутил на своей щеке десять минут назад, и решительно шагнул в темноту. Уж лучше работать на карлика, чем видеть, как эти губы будут смеяться над ним.

Подвал встретил мальчика склизким холодом. Посередине июля там царила осень. В нос сразу ударил запах земли, мышиного помета, кислый запах прошлогодней соленой капусты. Волнуясь, Андрюша даже забыл взять с собой зажженную свечку, как делала бабушка, и оказался в полумраке. Впереди слышались непонятные, пугающие шорохи. Они как будто приближались.

« Он крадется ко мне », – думал Андрюша, лихорадочно ощупывая ближайшие полки в надежде найти чего-нибудь съедобного и выскочить на свет. Он старался всмотреться в темноту и увидеть приближающуюся опасность, но глаза различали только контуры ближних предметов, больше ничего разглядеть не получалось.

Сердце сжалось, а руки все быстрее и суматошнее стали перебирать по полкам. Шорох послышался примерно в метре от мальчика, и в то же мгновение его рука наткнулась на стеклянную банку. Сжав ее так, что пальцам стало больно, Андрюша рванул вверх по ступеням. Можно сказать, он взлетел, не ступая на них, – таким это вознесение было скорым.

В руке оказалась литровая банка клубничного варенья. Тогда Андрюша почувствовал себя победителем, который обманул злобного карлика и добыл бесценное сокровище. Наградой стала улыбка Наташи и взволнованный вопрос:

– Ты почему такой бледный?

– Холодно там. Угощайтесь, – небрежно бросил он в ответ.

Но хотя Андрюша старался держать марку человека бывалого, он надолго запомнил запах темного подвала с шорохами подкрадывающегося карлика. И еще пару лет, пока он не вырос и не перестал верить в сказки, злобный карлик осторожно подбирался к нему во сне и пах кислой капустой и подгнившим картофелем.

Совсем как сейчас. Только теперь карлик не боится света и немного подрос. Да и ворует не только детей. Возможно, он расширил свое предприятие и уже не может обойтись только детским трудом.

Чу! Вниз спускались тяжелые ноги и громко скрипели ступеньками. А вырваться и убежать мешали крепкие веревки.

Карлики стали продуманными.

IV

«Стой! Иди ко мне. Иди сейчас…»

Дима Маликов пел старый хит. Он звучал приглушенно, словно певца обложили подушками.

Отличное музыкальное сопровождение для кошмара. А вот и диджей пожаловал.

В комнату к Андрею, чуть сутулясь, вошел его похититель. В руке он держал сигарету, и комната тут же наполнилась противным дымом. Сигареты были дешевые – даже некурящий Андрей мог это определить. Он вспомнил, как утром, черт знает сколько времени назад, он думал, что сигарета поможет решить его проблемы. Какие же это были проблемы – смех на палочке. Глупая обида. Теперь же происходит что-то серьезное, и хоть ящик выкури – все равно будешь болтаться привязанным, как садомазохист во время любовных утех.

Шпингалеты снова щелкнули и, будто дистанционные переключатели, сменили играющую пластинку. Маликов заткнулся, и Селин Дион самоотверженно и заунывно затянула, что ее любовь будет длиться вечно. «Тоже мне, некрофилка», – подумал Андрей, вспомнив уходящего на дно Ди Каприо.

Закрыв дверь, похититель не спеша повернулся к своему пленнику.

«Диджей Ломаю Пальцы собственной персоной», – еще раз сбацала язвительная натура Андрея.

Возможно, мужчина, один из двух в комнате имеющий право ходить, заметил во взгляде второго пренебрежение к себе. А может, он просто зашел, зная, что будет делать. Теперь он не медлил. Он быстро пересек комнату и взял Андрея за правую руку.

Человек не собака. Чтобы у него выработать условные рефлексы, Павлову бы не понадобилась лаборатория. Достаточно небольшой белой комнаты. Не сознавая того, Андрей сжал пальцы в кулак. Теперь он, наверно, будет всегда бояться, когда посторонние люди потянутся к его руке. Мало ли чего.

Сломанный мизинец завыл, как волк, угодивший в капкан. Боль пронзила руку, пробежалась резкой поступью по мышцам и стрелой влетела в голову, прошивая мозги. Андрей громко охнул, и кулак расслабился.

– Вот так. Тихонечко, – спокойный голос прозвучал как гром. В следующий момент Андрей почувствовал, как безымянный палец оказался в объятиях сильной хватки.

Сердце судорожно сжалось. А затем словно лопнула натянутая струна с дзинькающим резким звуком. Андрей дернулся, как если бы через него пропустили разряд электрического тока. Боль зазвенела во всех уголках тела. Сердце ушло к животу. Андрей почувствовал, что оно оторвалось от мощных вен и артерий и ухнуло вниз скоростным лифтом. Палец взорвался каскадом вспышек, как будто незаметные маленькие подрывники устроили минное поле у его основания и друг за другом взрывали заряды. Острая боль ножом разрезала головной мозг, и, уже не в силах терпеть, даже не задумываясь над этим, Андрей громко заорал. Это был единственный способ не разлететься на кусочки.