Сергей Гончаров - Последний берег

– Выходи, Бир-Бор, – повторил Флеминг.

Я медленно поднялся и сделал шаг к выходу. Свой последний шаг в этом мире.

Успел увидеть кулак одного из мужиков, несущийся к моему лицу. Не сработали никакие инстинкты…

Я снова оказался во тьме, а потом обнаружил себя на боку, возле выхода из подвала. В пыли и крысиной отраве. Медленно поднявшись, оглянулся. Когда я прошёл от теплосчётчика до выхода через пять подъездов? Видимо это был не я, а Бир-Бор, который оказался в своём далёком прошлом.

В этот раз мне повезло. Я вернулся в своё тело. Но ещё попадать в другие миры – не хочу. Это только в фантазиях там всё хорошо…

Опустилась очередная нервная, душная и беспокойная ночь. Владимир Васильевич Бертов, бывший терапевт, ныне пенсионер, смотрел ночные новости. Он утопал в стареньком кресле напротив древнего «Рекорда», ставшего местом постоянного дислоцирования не только во время отдыха или приема пищи, но и в период сна.

Как всегда в последнее время старику мерещилось, будто в доме есть кто-то еще. Чувство «чужого», появившееся несколько месяцев назад, с каждым днем лишь крепло. Изредка, и только в темное время суток, Владимир слышал скрипы половиц, невнятное бормотание, мягкие шаги. Каждое утро дверь в комнату, где находился старик, оказывалась открыта, хотя сквозняков не было. Часы ночью всегда останавливались, а молочные продукты прокисали. Владимир не сомневался – в огромном доме, построенном его дедом для некогда большой семьи, нашел пристанище…

Раздался скрип половицы. Владимир напрягся. Дверь с грохотом распахнулась. Послышались мягкие шаги. Они приближались. Старик сидел спиной к двери, поэтому не мог видеть вошедшего.

Шаги замерли за спинкой кресла.

– Кто ты? – прошептал пенсионер.

Гость не издавал ни звука. Конечности Владимира отказывались двигаться, а голова, словно налитая свинцом тыква, сопротивлялась попыткам повернуться. По одному из центральных каналов шел фильм, после которого наступил конец трансляции, а с рассветом эфир возобновился. Все это время старик не мог сделать ничего, и только трясся от страха.

На следующую ночь история повторилась.

И на следующую.

И потом.

– В доме есть кто-то кроме меня, – начал Владимир.

– Естественно, – стала отшучиваться Маша. – Крысы, мыши, собака, две кош…

– Нет! Нет! Я не про это! – перебил отец. – В доме кто-то ходит… Когда по ночам я сижу в кресле, он стоит сзади. Всю ночь. Я уж боюсь, не Женя ли это…

– Давай не будем вспоминать! – отрезала Маша. – Мало ли, что примерещилось на старости лет, а если хочешь, чтобы мы уехали – так и скажи, не надо придумывать сказки про серого бычка!

– Что ты, доченька?! Я не хочу, чтобы вы уезжали! Я просто хотел, чтобы вы ночевали у Насти.

– Что?! – округлились глаза Маши. – Да я лучше на кладбище переночую!

– Ладно. Отложим, – поспешно произнес старик. – У нас и так есть много другого о чем можно поговорить…

Этот вечер был самым счастливым у Владимира за последние пять лет. Ровно столько не приезжала Мария. Старик прекрасно понимал: молодость, семья. Молодым бываешь всего раз, и нельзя отравлять детям это прекрасное время, напоминая своим видом, что скоро конец. Отец радовался за младшенькую Машеньку: перебралась в большой город, нашла любимого человека и прекрасную работу; у нее растет прекрасный сын, очень похожий на Владимира и подающий большие надежды. Старшая дочь – Настя, оставшаяся в родном селе, вышла замуж за человека, который никогда не нравился отцу. Он прекрасно помнил, как уговаривал ее не делать этого, но так же, как нельзя заставить ишака войти в огонь, нельзя отговорить Настю от задуманного. Спустя много лет отец стал для нее «врагом народа». Когда ненаглядный от безделья спился, а дети росли и не видели ничего кроме самогона и сеновала, Настя обвинила во всем отца.

– Почему ты не помешал мне?! Почему не дал образования, чтобы не торчать в этой богом забытой дыре?! – не раз кричала заявившаяся посреди ночи пьяная дочь. – Моя сестра припеваючи живет! Ей ты дал образование! Дал возможность уехать!

Владимир пытался напомнить о том, что она говорила после окончания школы. Мол, и в селе работы много. Да и мужиков хватает. Незачем ехать учиться – пусть этим занимаются умники. Как любила поговорку: «Где родился, там и сгодился». Анастасия не слушала. Естественно она забыла все это. Или сделала вид, что забыла. В конце концов, два самых родных человека, живущие в десяти минутах ходьбы, перестали общаться.

Владимир давно разменял шестой десяток и не надеялся разменять седьмой, хотя его недолго осталось ждать. Сердце пошаливало, левая нога и рука временами отнимались. Вечер с дочерью омолодил Владимира на несколько лет. Всегда приятно слушать, какая у твоего ребенка счастливая жизнь. Успехам детей радуешься больше, чем своим.

В десять вечера, когда стемнело, пришел с улицы уставший Леша.

– Папа, я уложу его спать и вернусь. Хорошо? – Маша прекрасно понимала отца и не хотела лишать его радости.

– Доченька, давай пойдем спать, – устало произнес Владимир. – Я понимаю, что ты устала с дороги, а я даже не дал тебе отдохнуть, сразу пристал с разговорами. Прости старика, но я так по тебе скучаю… – он почувствовал, как навернулись слезы.

Увидела их и Маша.

– Что ты, папочка?! Я скучаю не меньше! – поднявшись с дивана, она подошла и обняла старика.

– Мам, давай пойдем спать, – Алеша утомился, играя с собакой. Он мечтал о четвероногом друге, но родители отказывались селить в маленькую двушку еще и пса.

– Иди, чисти зубы, – приказала Маша. – Ты помнишь, где умывальник?

– Да. А где я буду спать? Можно на втором этаже?

– Ты задаешь много вопросов для уставшего человека! Марш чистить зубы!

Когда Алеша вышел из комнаты, Владимир отстранил дочь и сказал слова, которые вгрызлись в память Марии, как червяк в яблоко.

– Ни в коем случае не ложитесь спать на втором этаже, а после того как стемнеет, не ходи туда сама и не пускай Алексея. – Владимир говорил тихо, будто рассказывал, где зарыт клад. – Ложись спать с ним! Обязательно! – он взял дочь за плечи и пристально посмотрел в глаза. – В этом доме дьявол! Ни в коем случае не оставляй Алексея одного!

Маша ничего не поняла, а, как следствие, не придала этому значения. Дом огромный даже для большой семьи, потому этим вечером Маша больше не встретила папу. Уложив Алешу спать на втором этаже, она пообещала, что сходит по делам, но скоро придет. В детстве мать – это бог, и, если она сказала, то по-другому не может быть. Леша спокойно заснул, а Маша отправилась к подруге детства, чем несказанно обрадовала последнюю. Собираясь сходить на несколько часов, она просидела до первых петухов…