Антон Гусев - Происшествие на складе школьных учебников. «Зона-51». Книга первая

В 1969—1975 году отдел контрразведки ЦРУ провёл масштабную операцию «Хаос» по слежке за гражданами США, подозреваемыми в работе на иностранные государства. Вообще ещё с 1965 года по приказу президента Линдона Джонсона контрразведка ЦРУ наблюдала за отдельным деятелями антивоенных организаций и гражданскими активистами. С приходом президента Никсона масштаб операций был расширен, и они были объединены под началом Энглтона.

Сначала управление занималось только отслеживанием зарубежных контактов, используя зарубежные отделы ЦРУ и помощь дружественных разведок. Однако затем агенты ЦРУ перешли к внедрению агентов, слежке и вскрытию почты внутри страны. Такая деятельность была незаконной, так как ЦРУ законодательно запрещены самостоятельные операции внутри страны: ЦРУ не является правоохранительной структурой и не подконтрольно судам и министерству юстиции во главе с Генеральным прокурором. По некоторым сведениям, было заведено от 7 до 10 тысяч досье, а также введены записи в компьютерную базу данных на 300 000 граждан и на 1000 организаций. Тем не менее, директор центральной разведки Хелмс несколько раз докладывал, что в результате программы не выявлено никаких подозрительных связей с иностранными государствами.

Программа «Хаос» была свёрнута в 1973 года после Уотергейтского скандала, когда бывшие сотрудники ЦРУ были пойманы в отеле «Уотергейт» за взломом штаба Демократической партии. Это в результате привело к отставке президента Никсона и, в конечном счете, самого Энглтона.

В декабре 1974 директор центральной разведки Уильям Колби отправил Энглтона в отставку, когда президент Форд потребовал отчёта о незаконных действиях ЦРУ. Также были уволены его заместители. В отчёте комиссии вице-президента Рокфеллера и сенатской комиссии Чёрча было указано, что ЦРУ, АНБ и ФБР вели незаконную слежку за гражданами США под предлогом раскрытия иностранного влияния, а ЦРУ также занималось организацией убийств зарубежных политиков, в частности, премьер-министра республики Конго Патриса Лумумбы, чилийского генерала Рене Шнайдера и кубинского лидера Фиделя Кастро. В результате распоряжением президента Форда ЦРУ было впредь запрещено организовывать убийства.

-Подумать только, – сидя в кресле и потягивая налитый на донышко стакана по случаю смерти коллеги скотч, покачивал головой Стивенс. – Мы ведь с ним не виделись с 1971 года, с тех самых пор, когда вместе расследовали угон самолета в Портленде. Уже тогда он смолил как паровоз, и его постоянный кашель заставил даже меня бросить курить. Однако, его хватило на долгих 16 лет. Я думал, курение сведет его в могилу раньше. Черт возьми, прости, Сисли… Я не знаю, что говорят в таких случаях. Смерть стала нашей данностью, объективной реальностью, в которой приходится работать, а смерть товарища…

–Ничего страшного, Уолт, – махнула рукой Сисли, опрокидывая бокал внутрь себя. – За сорок лет жизни с Джимом я привыкла к вашему плоскому юмору и к тому, что это – единственное, что позволяет вам выстоять в тех условиях, в которых другие ломаются. А еще привыкла к его скверному характеру, который отталкивал от него настоящих друзей. Вы ведь когда-то были не чужими людьми, верно, Уолт?

–Когда-то давным-давно, – улыбнулся уголками губ Стивенс. – С тех пор столько воды утекло, да и столько обстоятельств изменилось, что винить чей-либо характер бессмысленно. Никто в случившемся не виноват. Понимаешь все это, конечно, много лет спустя, наговорив друг другу глупостей и затаив в сердце обиду, но… ведь потом она уходит. Поздно, но мы все осознаем, прощаем друг друга и даже пытаемся соединиться вновь, но тут уж свое гнусное слово берет гордость. И часто бывает, что из-за нее мы не успеваем на этом свете сказать друг другу самое главное… Этого дерьма и во мне, и в покойнике Джимми было предостаточно, так что…

–Я потому и пришла к тебе, – сквозь слезы сказала миссис Энглтон. – Несмотря на то, что тогда, 16 лет назад, вы расстались на не очень хорошей ноте, я всегда знала, что ты объективен по отношению к Джеймсу. Ты говорил ему правду в глаза, невзирая на его чины и звания, и не боялся придать ее огласке, даже если сильные мира сего были категорически против.

–Поэтому я сегодня и здесь, а не в кресле, которое занимал Джим… – с горькой иронией констатировал Стивенс.

–Может, это и неплохо, – пожала плечами его собеседница. – Ты никому не подконтролен, сам себе хозяин. Кто может на тебя надавить, кто может связать тебе руки? Никто. Русские говорят, что молния бьет в высокое дерево – этому меня научил Анатолий Голицын. И, согласно этой теории, получается, что высокая должность – заведомое противопоказание к правде в любом ее виде, ведь эта самая молния, если правда ей не понравится (она вообще имеет такое свойство), куда вернее ударит в высокое дерево, чем в маленький пенек, каким может показаться обычный частный детектив с Манхэттена.

–Черт возьми, ты права. Но как этот простой сыщик может помочь своему покойному сановному другу?

–Он не был сановным, ты же знаешь. Хоть он и заглядывал им в рот и выполнял все их приказы беспрекословно, они все же съели его в 74-ом. За что? За то, что он устроил тотальную слежку за американцами, имевшими какое-либо отношение к Советам, желая тем самым оградить их, своих работодателей, от проблем…

–Так часто бывает, Сисли. Так чем я могу помочь? – вновь спросил хозяин кабинета.

–Я хочу, чтобы ты разобрался в обстоятельствах смерти моего мужа, – отрезала Сисли.

Стивенс задумался.

–Ты считаешь, что к его смерти кто-то приложил руку? – спросил он. – Но ведь сама же говоришь о том, что, будучи при должности, он был удобен и подконтролен, а после ухода – кому он вообще мог быть нужен? Для кого мог представлять опасность? И почему, если он и в самом деле знал что-то запредельное, они не разобрались с ним раньше?

–Нет, я не считаю его смерть насильственной, – помотала головой миссис Энглтон. – Как я и сказала, винить в случившемся можно разве что производителей сигарет да антидепрессантов, которые свели Джима в могилу. Нет, тут другое. Я не могу объяснить это словами, но убеждена, что его смерть пусть не впрямую, но все же связана с тайнами, в которые и он, и ты были погружены во время своей работы на Лэнгли.

–С какими?

Сисли мялась, очевидно, опасаясь произнести вслух то, что вертелось у нее на языке, но настойчивый горящий взгляд Уолтера вскоре сделал свое дело.

–«Голубая книга», – полушепотом ответила она. – Ведь, кажется, именно с ней были связаны результаты вашего расследования, которое вы вместе вели в Портленде в 71-ом?

–Да, но… тогда нам не дали сказать ни слова. Официальных результатов следствия нет.