Андрей Мансуров - Чужаки

– Ладно. Подведём итог. Предложение Наташи считать интересным и разумным. И если корабль действительно окажется покинут… Или сканирование покажет, что его экипаж… хм… отправился в лучший мир, провести общую разведку на его борту, осуществить видеозапись, и по возможности составить первичный отчёт, считаю разумным. Матильда. Запиши это, как моё официальное мнение. Капитанское.

Примечание: запрещаю тем, кто пойдёт в такую разведку, трогать там хоть что-то! А уж тем более – брать что-либо «на память»!

После того, как через пару часов ожидания, которое, впрочем, скрасили обедом, «уравняли» скорость, и развернулись снова носом, объект стал виден прекрасно.

Огромный, действительно монументальный, и частично разрушенный метеоритными бомбардировками чёрно-серый, и словно обросший водорослями, корпус, поражал. В длину он достигал двух с половиной километров, и в диаметре был метров пятиста, при общей сигарообразной форме. «Водорослями» оказались тросы и кабели. Оборванные.

А вот антенны, метеоритные пушки, видеокамеры, и прочее наружное оборудование, к которым они по-идее когда-то шли, на своих штатных местах отсутствовали: словно корабль продирался через какие-то узкие пространства. Или – тоннели. (Хотя что это могли быть за «тоннели», оставалось только догадываться…)

И, разумеется, Наташа оказалась права: ни на сигналы лазером, ни на моргания главным прожектором, ни на призывы на всех доступных радиочастотах никто не откликался.

– Матильда. Можешь просветить корпус? Что – там?

– Просветить не могу. В защитных слоях наружной оболочки есть несколько непрозрачных для любого вида излучений, материалов.

– Чёрт побери. Универсальная защита, стало быть. Как у нас. Значит, лезть-таки придётся… Ну, как будем определять, кто пойдёт? – Джереми пошкрёб плохо выбритый подбородок, – Путём вытягивания коротких спичек, или поищем добровольцев?

– Очень смешно. – Хоффер, подавшись вперёд, изучал видеоизображения корпуса, которые передавал он-лайн зонд, посланный в облёт корабля, – Ничего не забыл?

– А что?

– Я тут капитан. Я и назначу «добровольцев». В соответствии с реальной квалификацией и потенциальной полезностью отправленных. Вот: смотрите сюда. Здесь – явно шлюз. И люк. А вот это, – Хоффер ткнул пальцем, – явно штурвал для аварийного открывания. Значит, в нашей «делегации» разведчиков должен иметься хотя бы один сильный мужчина. Другой мужчина нужен на тот маловероятный случай, если там, внутри, сохранилось что-то живое. И агрессивное. Для прикрытия остальных разведчиков.

Ну и нужен, конечно, биолог. И археолог. Для изучения того, что выжило. И не выжило.

– То есть – идти так и так придётся мне. – Лара подула на упрямую прядку волос, всегда лезшую ей на карие глаза, – Поскольку я тут – биолог. Плюс врач.

– Археолог из меня, конечно, аховый. – Джереми пожал плечами, – поскольку я – простой любитель. Закончивший курс общей истории заочно. Хоть и в Йеле.

– Зато ты – единственный из нас, кто хоть что-то понимает в этом деле. Мои представления об археологии ограничиваются тем, что там нужно просеивать груды мусора и песка через сита из стальной сетки. – Хоффер продолжал смотреть на передаваемое изображение, – Будь оно всё неладно! Или я – японец, или других входных люков нет!

– Не может этого быть. Всегда есть запасные. На случай экстренной эвакуации. Или погрузки товаров и продуктов. Ну, или просто – для технического обслуживания.

– Ты, конечно, молодец, Памелла. Но вот они: изображения! Хотя… Матильда!

– Оцифровывание и обработка изображений с зонда показали всё предельно чётко. Имеется не менее двенадцати других люков, в том числе и явно – для выхода челнока или челноков из ангара. Но они закрыты и запечатаны наглухо. Снаружи.

– В-смысле – «запечатаны наглухо»?!

– Их крышки тщательно и герметично приварены к корпусу. Снаружи.

– Что за… Хм. А что там – с движками?

– Их нет. Консоли, которыми могли бы крепиться двигатели к корпусу в кормовой части – перерезаны. И трубопроводы, по которым подавалось горючее – тоже заварены.

– А знаешь, Хоффер, мне это начинает не нравиться! – в тоне Лары присутствовал если не открытый страх, то неприкрытое опасение, – Потому что уж слишком похоже, что кто-то хотел лишить тех, кто внутри, возможности наружного обзора. И выхода! Не говоря уж – о подать сигнал «СОС».

– Думаю, резон в твоих предположениях есть. Потому что консоли антенн, видеокамер и даже пушек тоже – того. Явно перерезаны. Чем-то вроде автогена. То есть – маломощным и ручным! Уж больно неровные срезы! – Хоффер вернул, покрутив рычажком настройки, изображение назад. Стало заметно, что консоли чего-то крупного, вроде основного носового наружного радара, перерезаны именно так, как он и сказал, – И вот ещё что, – его палец продолжал крутить запись назад, – Вот! Пусть люк в носу и не заварен, зато рычаг, ну, вернее – штурвал, который явно нужен для аварийного ручного открывания этого люка вручную, заблокирован. Вон той здоровущей штангой!

Всем действительно стало видно, что блокирует от поворотов примерно метровый в диаметре штурвал толстенная стальная труба, концами упирающаяся в углы кубообразного тамбура, в котором почему-то отсутствовала наружная створка.

– Не нужно быть гением от аналитики, чтоб вычислить. Что натворили делов обитатели этой посудины. Там, внутри. А затем пытались спастись, и спасти остальных соплеменников-сопланетников, запустив корабль подальше в космос, и забаррикадировав и заварив выходы. Чтоб зар-раза, которую они там понасоздавали, не вылезла!

– А почему ты, Лара, думаешь, что они там чего-то «понасоздавали»? И это именно – «зараза»?

– А потому, что я, если вспомнишь – биолог. А эта посудина уж больно похожа на лабораторию. Военную. Секретную. Отлично изолированную от внешних факторов. (Вспомни многослойную защиту от всех видов излучений!) Бронированную. И тот факт, что её даже не пытались простерилизовать, или «зачистить», говорит о том, что в данном случае огромными бабками, которые она могла стоить, решили просто – пренебречь! Как допустимыми потерями! В связи с огромной опасностью того, что развелось… ну, или вырвалось на свободу! Там, внутри.

Ну как? Ещё не пропало храброе желание попробовать залезть?

– Н-нет… Потому что наверняка оно там, внутри, давно посдыхало! Вот: кстати! Матильда! Сколько лет посудине?

– Зонд только что отобрал пробу металла. Минуту, включу его масс-спектрометр… И анализатор. Готово. Около восьми тысяч. Плюс-минус пятьсот лет.

– Ну вот! Видишь, пессимистка ты наша?! За восемь тысяч лет наверняка сдох их реактор, ну, или что там питало их бортовые цепи. И внутри – полная темнота. И минус любимых двести семьдесят три по Кельвину. И, скорее всего – космический вакуум! Потому что даже самые лучшие прокладки за такое время сгнивают! И воздух – того!