Алёна Алина - Перст судьбы

– Она всегда любила тебя больше, ты помнишь, мы двойняшки, – ее глаза сияли безумным блеском, рот искривился. Свет луны искрился на острие кинжала, опоясывал его синей змейкой и сливался с рукой владелицы, она дернула руку вниз и женщина, у стены вскрикнув, осела на пол, безвольно повесив голову.

– Ма! Бедная Ма, что ты наделала паршивка! – сестра, упав на колени, между мной и беловолосой женщиной, билась в притворной истерике, заламывая руки. Я приподнялась на локтях и вжалась в арку окна. Тем временем, от тела Айссирис поднимался белый прозрачный туман.

– Ты хотела стать правящей главой дома, моя предательница дочь! – туман принимал форму женщины, – ты просчиталась, правитель всегда выбирает наследника сам!

Образ женщины переместился ко мне, вдавливая в кладку, на долю секунды окутав водоворотом белой дымки, растворился внутри меня. Тело пронзила резкая боль, я вскочила на ноги, сестра поднялась растерянная и разочарованная. Я закричала, шагнула, ей на встречу выбрасывая вперед руку, сжала в кулак. Девушка начала задыхаться, схватившись руками за горло, принялась отчаянно его царапать, пытаясь избавиться от невидимой удавки. Я, пронизанная ненавистью и злобой почти не осознавая своих действий, сжимала сильнее, она сопротивлялась, мои ноги охватило пламенем, я щёлкнула пальцами, и огонь полыхнул под ее ногами, пожирая подол платья расшитого драгоценностями. Внезапно на меня обрушился ледяной водопад, растерявшись от неожиданности, я захлебнулась под струями воды, но руку не разжала.

– Уходи Айшени, сейчас здесь будет гвардия правительницы, я открыла портал, – очень тихо рядом с моим ухом раздался древний скрипучий голос Маньян. Я выбросила вперед вторую руку, и рыжая стерва-сестра вылетела в арочное окно, неловко взмахнув руками. На лестнице уже слышался громкий топот и голоса. Бросив взгляд на растерзанное тело с обвисшими измазанными в крови белыми волосами, я вытерла тыльной стороной рукава набежавшие слезы и, шагнув в центр комнаты, где уже поднимался к потолку синий луч, провалилась в падение.

Резкий удар, я ахнула и открыла глаза. Светало, метель стихла, мужчина спал, на своем топчане, отвернувшись к стене. Потирая ушибленную спину, я залезла обратно на печь, с которой видимо, упала во сне, укуталась в тонкое одеяло и закрыла глаза. Адреналин все еще бурливший в крови вызывал в теле мелкую нервную дрожь. Гибель Айссирис отдавалась в груди глухой болью, и на глазах наворачивались слезы. «Что это было? Какой ужасный сон?»

Что-то изменилось сегодня ночью, что-то давно забытое ворочалось внутри неуловимыми всполохами сознания и пытаясь вырваться на поверхность. События, происходящие со мной в последнее время, будоражили спокойную устоявшуюся жизнь, вдруг нахлынуло понимание, что ничего уже не будет как прежде. Беспокойно поерзав еще некоторое время, в бесполезной попытке успокоиться, я встала.

Пора было уходить, я нашарила в темноте свои вещи, натянула все еще немного сырой свитер, засунула книгу за пазуху и как можно тише, что бы ни разбудить спящего мужчину, вышла на улицу. За ночь наши следы засыпало снегом, а я плохо ориентировалась в лесу, и никогда бы не выбралась, если б не появившаяся внутренняя уверенность в правильности выбранного направления.

До пожарища я добралась быстро, следы вчерашней борьбы стерла метель. Обгоревшая стена, рядом с которой находился сундук с подземным ходом, была заметена сугробом так, что до весны его врятли кто-то обнаружит. Да это было уже не важно, главное сокровище уже у меня. Теперь нужно отыскать оружие, с которым на меня напал Егор, куда оно вчера отлетело, я не заметила, но чувствовала, что его просто необходимо найти. Я огляделась, и достала из сугроба небольшой клинок, похожий на трехгранный стилет с резной рукоятью. Точно такой же, как у Инис, только тот горел синим или был из голубого металла, а этот горел в лучах восходящего солнца ярким огнем. Я удивленно покрутила в руках оружие: «Очень интересно».

Идти к машине было одно удовольствие, утреннее солнце осыпало искрами снежные шапки, лес только начинал просыпаться, где-то поскрипывали деревья, над головой постукивал дятел. Ветер кружил вокруг меня, поднимая у ног хороводы пушистых снежинок. Машину, превратившуюся в сугроб, я нашла без труда.

Снежная буря, бушевавшая ночью в лесу, видимо, обошла трассу, ведущую в город, стороной. Поземка кружилась по асфальту, но сугробов как в деревне не наблюдалось, а за тридцать километров до города снега вообще не было, солнца впрочем, тоже.

Серость и уныние. Немногочисленные прохожие торопились по своим делам, стая ворон оголтело кружилась над крышей дома.

Как и вчера, старухи из первого подъезда, ругались со старухами из третьего подъезда, мне кажется, что они уже несколько месяцев вели между собой тайную войну. Но стоило мне припарковать машину, как и те и другие повернулись в мою сторону и умолкли, готовясь видимо объединиться и выступить против нового противника. Бомжеватого вида мужичонка, принимающий пустые бутылки из окна первого этажа дома напротив, что-то пробормотал своему товарищу за окном, от чего тот высунулся чуть ли не по пояс и замер пристально меня рассматривая.

Налетевший, откуда не возьмись, порыв ветра разметал в разные стороны ворон над крышей, и, сиганув по земле, поднял столпы пыли, от чего все действующие лица этой пантомимы стали дружно отплевываться. Одна из несчастных птиц запутавшись в крыльях, с громким криком чуть не грохнулась о землю, но вовремя спохватившись все-таки успела, как-то приземлиться в подмерзшую лужу. Все эти птичьи действия отвлекли внимание боевых бабушек на себя и дали мне возможность сдержанно поздороваться и скрыться в своем подъезде.

Интересно, что сегодня было не так, обычно ни у кого не вызывала интереса моя персона. Свое личное пространство я уважала, и не позволяла лезть в него кому не попадя, так же и сама не лезла. Частная жизнь, это личное дело. А если кому-то хочется чесать языками, на чей-то счет, то тут ничего не поделаешь, нравится, чешите, но, что вы можете знать обо мне или моей жизни, что бы высказывать свое мнение, да и почему собственно оно должно меня интересовать. Задумываться над этим у меня не было ни сил, ни желания, хотелось принять ванну, смыть с себя сумасшедшее наваждение последних суток, расслабиться и вернуться к обыденной жизни.

Скинув с себя неприятно сырую одежду я наконец в полной мере смогла осмотреть полученную вчера рану, она практически затянулась и не вызывала болевых ощущений, что было достаточно странно. Горячий душ понемногу приводил в сознание, и произошедшее вчера казалось просто фантастическим сном. Кофе и завтрак окончательно привели мысли в порядок.