Михаил Долманов - Сделка

Михаил стоял в тени, чтобы водитель машины не увидел его и то, что девушка гуляла вместе с ним. Возможно, именно тогда он и решился на этот безумный поступок, именно благодаря тому, что Валя села в чужую машину, а не в его, он, молодой и успешный парень, оказался в столь позднее ночное время в глубине леса. Но тогда было опустошение и жалость к самому себе за то, что он вновь остался один. Была и ненависть за то, что он в очередной раз не смог сказать и удержать ее. Сколько таких «прогулок» уже у них было? И каждый раз что-то шло не так, как в мечтах парня. Десятки раз они были рядом, наслаждаясь обществом друг друга, но вне зависимости от этого наслаждения их встречи заканчивались одинаково. Она садилась в машину к другому (даже не к другому, а к своему) мужчине и уносилась в неизвестность под рев мотора, звуки которого насмехались над бедным Михаилом, которому оставалось лишь стоять и бессмысленно смотреть вслед.

Парень поежился от того, что мысли завели его не совсем туда, куда он хотел, и вновь представил себе ее танец. Чувствуя, как начинает засыпать, Михаил резко оборвал свои воспоминания и так же быстро, одним рывком, вернул своему телу сидячее положение. Рука в очередной раз, не первый, да и скорее всего не последний за эту ночь в лесу, опустилась в карман и нащупала там заветную пачку сигарет. Желание закурить еще никогда не овладевала им так сильно. Но курить было нельзя, так же как и смягчить свои струны-нервы стаканчиком чего-нибудь горячительного. А сейчас всего этого хотелось, и, причем, не просто хотелось, а требовалось, наверное, так же как и доза наркоману. Но Михаил терпел и сопротивлялся, он знал, что так будет, ему говорили. Ведь этим путем нужно пройти, чтобы все получилось.

– Твою мать! – в очередной раз выругался он, отдергивая руку и замечая то, что рука несколько дрожит, что никогда не было свойственно ему.

Еще немного посидев и окончательно отогнав от себя образ танцующей Валентины вместе с волной сонливости и желанием плюнуть на все и уехать домой, Михаил поднялся, поднял лопату и грузно двинулся дальше по едва заметной ночной дороге. Он шел вперед, с головой уйдя в себя и не обращая никакого внимания на сосны, важно салютующие ему.

Пройдя еще несколько поворотов (а может быть несколько десятков поворотов), парень отметил, что уже ничего не слышит, что звуков, которыми обычно наполнен ночной лес, нет. Есть лишь зловещая тишина, от которой волосы на теле поднимались, заставляя то и дело вздрагивать и ощущать на себе волну холодка, бегущую то вверх, то вниз по телу. Осмотревшись по сторонам, он ничего не увидел кроме сплошных стен темноты слева и справа от себя. Две густые и черные, они стояли по обе стороны от дороги, и на первый взгляд казалось, что это действительно стены, возведенные из какого-то желеобразного черного вещества. И лишь пристально всмотревшись, можно было различить силуэты деревьев и кустов, сомкнувшихся друг с другом. Но самое удивительное – это то, что дорога, благодаря лунной ночи оставалась относительно светлой (даже ветви деревьев, образовавших импровизированную арку, ничего не могли поделать с лунным светом этой ночью).

Михаил, хорошенько встряхнув головой, отгоняя от себя все беспокойства, ускорил шаг; всматриваться в неизвестность и вслушиваться в беззвучие ему хотелось меньше всего. Все, что ему сейчас хотелось, это курить! Он чувствовал, как каждая клеточка его дрожащего от волнения тела нуждается в никотине. Даже больше чем просто нужда, это было жизненной необходимостью. Если в ближайшее время он не достигнет указанного места, то сорвется и закурит, одну сигарету, затем еще одну и еще, и так, наверное, пока не кончится пачка. Он никогда не был заядлым курильщиком, но сейчас что-то происходило, и табак явно начинал брать над ним верх.

И парень скорее бы всего закурил, если бы не услышал голос той, из-за которой он тут оказался: «Зачем я тебе? Игра не стоит свеч! Что будет потом, что ты будешь делать, когда достигнешь своей цели?». От неожиданности Михаил вздрогнул, выронив при этом лопату, та беззвучно (как и все в лесу) упала в траву возле ног своего хозяина. Обернувшись, он думал увидеть стоящую позади Валентину, осуждающе смотревшую на него, но нигде никого не было. Лишь ветка, нависшая над дорогой, отбрасывала причудливую тень, похожую на собаку со сложенными крыльями.

– Вашу ж мать! – прошептал Михаил, все еще пытаясь прийти в себя.

Он был тут один, он не сомневался в этом, но голос определенно был не воображаемый, как в те моменты, когда он представлял их разговор. Вновь по телу прошла волна дрожи. Ему говорили, что все это будет очень тяжело, но сейчас ему казалось, что он просто сходит с ума и уже не чувствует себя тем человеком, которым он был, когда захлопнул дверь своего авто и шагнул на эту дорогу, которая, наверное, бесконечна.

Подняв лопату, он продолжил путь той же уверенной походкой, что и раньше. Каждому его шагу, подобно эху, вторил голос Вали, только теперь он звучал в голове и скорее всего, родился там по воле Михаила. Девушка смеялась, звонко и красиво, так, как умела только она, смеялась и нараспев предлагала ему закурить, а заодно и угостить сигареткой ее: она не курит такие, но для того чтобы покурить с ним вместе, она попробует и «Георгия».

– Нет, солнышко, мы покурим с тобой, но как-нибудь в другой раз, – с усмешкой ответил Михаил, чувствуя, как такая уверенность и юморок в ответе придает ему сил и веру в правильность того, что он делает.

Достав на ходу из внутреннего кармана куртки ее фотографию, потрепанную и немного помятую, он замедлил ход, пытаясь рассмотреть снимок в царившей лесной темноте (хотя уже мог это делать по памяти, не доставая карточку). Михаил заглянул в красивые карие глаза, смотрящие на него с карточки, с огоньком родного тепла, который обычно девушка дарит самому близкому человеку.

– Скоро я вновь увижу твою улыбку, – проговорил он в полный голос, понимая, что в глубине леса никто не сможет услышать парня, разговаривающего с самим собой. – Жаль, нельзя светить, со светом было бы идти веселее, – грустно подвел итог он, жалея больше всего о том, что не может полностью рассмотреть портрет, и, убрав фото назад в карман, опять прибавил ход.

Лес вокруг путника не менялся, все те же высокие деревья и та же сплошная пелена мрака. Мысли мешались в голове, устраивая какие-то невероятные хороводы, сменяя в беспорядке друг друга, отчего Михаил еще больше волновался и уже безвольно дрожал, ощущая, что тело медленно начинает деревенеть и перестает слушаться. Сделав очередной глубокий вдох, парень немного расстегнул куртку, желая, чтобы ветер хоть малость взбодрил его уставшее тело, и небрежно опустился на траву. Холод, исходивший от земли, сразу вернул небольшую ясность в голову отдыхающего, отчего тот хотел даже улыбнуться, но что-то пугало и не давало расслабиться, отчего лишь получилось как-то по-стариковски крякнуть и крепче ухватиться за ручку лопаты.