Келли Линк - Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

Еще два акра, и можно будет хлебнуть пивка да закусить сандвичем с печенкой, что Мадж положила ему с собой, — жир вперемешку с соком большого маринованного огурца уже пропитал бумажную обертку и скоро выпачкает его кожаный мешок. Принц откидывается на спинку сиденья и, покусывая большой палец, разглядывает заросли шиповника, который заполонил здесь весь лес.

Два акра посреди чащи, как раз хватит, чтобы посадить ячмень да поставить перегонный куб. Чертовски удачная мысль, думает он, предвкушая, как поплывут в Амстердам бутылки, пока они с Майком и Стивом будут сидеть и смотреть футбол по цветному телеку. Линолеум на кухню, как Мадж хотела, и американские сигареты.

— Хватит этого дерьма по карточкам, — говорит он вслух и тут же, вздрогнув, оглядывается по сторонам. Сдурел, что ли, болтать такое вслух? Он снова прикусывает палец.

Двадцать фунтов полицейскому комиссионеру на лапу, чтобы не совал свой нос, куда не надо. Хорошо еще, Мадж согласилась одолжить денег. Снова взревел бульдозер, запахло соляркой.

Вам не нравится, куда я клоню. Что это за принц такой и при чем тут сандвич с печенкой и луком, маринованный огурец и пиво? Уж простите. Другого взять негде, а этот — прямой потомок графа Йорка, того самого, что ведет свой род от Тюдоров, хотя и по женской линии. Теперь все титулы упразднены, конечно. Мы ведь, в конце концов, в Социалистическом Союзе Британии. Если Гарри и знает, что он принц, Майку и Стиву он об этом, разумеется, не скажет, а то ведь продадут за пачку американских сигарет. Даже Мадж нельзя доверять, хотя вот уже три года как они живут в одной квартире коммунального дома. Черт, ее и насчет самогона-то вон сколько пришлось уламывать.

Бульдозер ревет, воет натужно. Переднее колесо застряло в канаве. Гарри выходит из кабины посмотреть. Черт, придется звать Майка со Стивом. Он пинает колесо, ствол дерева, какой-то куст цепляется колючками за его штаны, он вырывается и пинает колесо снова.

В лесу вспыхивает свет. Что за дьявольщина? (Мы-то с вами знаем, это сверкает на солнце стекло в башенном окне.) Гарри открывает бутылку пива, отхлебывает, теплая горечь заполняет рот. Никак браконьер проклятый шастает по его земле. (Мы-то с вами помним, что земля принадлежит Социалистическому Союзу Британии.) Он впивается зубами в сандвич с печенкой и луком. И чего Мадж вечно хмурится, думает он, представляя, как она в халате стоит на кухне у раковины. Весь лоб уже в морщинах. Ну что, пойти за Майком и Стивом, что ли? Но теплое горькое пиво плещется у него в желудке и шепчет, что ни к чему ему какие-то Майк со Стивом, он и сам с любым браконьером отлично справится. И он смачно хрустит огурцом.

Стой где стоишь, принц Гарри. Держись подальше от леса и его колючих зарослей. Принцесса не для тебя. Не тебе, пропахшему пивом, подняться по лестнице на башню, не твоим сальным губам прижаться к ее устам, не тебе увести ее с собой (думая при этом: корма у Мадж уж больно раздалась ), и не будет она жарить тебе печенку с луком, вытряхивать из твоей пепельницы окурки да гладить твои кальсоны.

Во всяком случае, я так надеюсь.

Вернемся, пожалуй, к началу: опадают лепестки. Розовый куст, который никто не подстригал целую сотню лет, оплел своими ветвями всю башню до самой крыши. Один побег нащупал дырочку в оконной раме и пророс прямо в комнату, где лежит принцесса. Теперь над ней полог из переплетенных стеблей, по- i крытых цветами, и лепестки медленно кружат в неподвижном воздухе. Ночная рубашка принцессы вся усыпана ими — свежими, яркими и ароматными и прошлогодними, сухими, точно клочки старого пергамента со свернувшимися краями.

Покуда дворец спит в глубоком омуте времени, где нет ни течений, ни водоворотов, розовый куст растет, как ему и положено природой. Его корни уходят в темные подземные ходы червей и кротов, опутывают насквозь проржавевший бронзовый шлем. Больше двухсот лет назад цветок с этого куста опрометчиво избрали символом нации. Век спустя Мадлен взяла с него лепесток для ворожбы. Вольфганг Маг сделал бутоньерку из его розы, но она выпала из петлицы его сюртука в часовне и была растоптана придворными каблуками и кавалерийскими сапогами в наступившей затем суматохе. Прялку вырезали из его же старого, одеревеневшего корня. Всего полстолетия назад на него помочился покрытый пылью пес. Птицы прилетали лакомиться его оранжевым плодами и разнесли семена по округе, из них и выросли колючие заросли, в которых порвал свои рабочие штаны и расцарапал плечо принц. Слышите, как он ругается?

Розе известен конец этой истории. Выйдет ли принц из леса с перепачканным кровью рукавом? Только чащоба знает. Умерла ли ведьма или по-прежнему сидит у окна с частым переплетом, перекатывая в морщинистой ладони последнюю жемчужину, которая мерцает, точно крошечная луна? Об этом знает прялка, и уж конечно, дерево, из которого ее вырезали, расскажет об этом родному кусту. Дышит ли принцесса? Может быть, она проспала сто лет, и лепестки, упавшие ей на лицо, трепещут от ее дыхания. А может, она и не спала вовсе, может, она просто исключительно хорошо сохранившийся труп, и лепестки на ее лице не дрогнули ни разу. Все знает роза, но ничего не скажет. Ветер играет ее листвой, осыпает лепестки, и она шепчет: каждый выбирает конец по себе.

Мне по душе вот какой. Принц спотыкается о поваленный дуб, падает в кольцо фей и исчезает. Феи заставляют его стирать их крохотные одежки и больно щиплют, стоит ему начать жаловаться. Алиса потягивается и стряхивает лепестки с рубашки. Потом идет в Большой зал и доедает завтрак: овсянку с кленовым сахаром. Выходит на деревенскую улицу и дивится стоящей кругом тишине, как вдруг до нее доносится чья-то песня. Она идет на звук и оказывается у домика на краю деревни, где Мад-лен, чьи волосы белы как снег, сидит с прялкой в саду. Ведьмы, как известно, живут необычайно долго.

— Доброе утро, — говорит Алиса.

— Завтракать будешь? — спрашивает Мадлен.

— Я поела, — отвечает Алиса, — спасибо.

Ведьма продолжает прясть, принцесса читает своего Гете, и на веретено ложится пряжа такая тонкая, что шаль из нее пройдет сквозь обручальное кольцо.

Будет ли так? Не знаю. Я, как и вы, жду, когда поднимет голову канарейка, когда «Императрица Жозефина» распустится в саду, когда раздастся звук, который всем нам скажет, что где-то проснулся человек.

Hors d'ocuvres (фр.) — закуска. — Здесь и далее прим. пер.

Футон (яп.) — японская постель.

Хибати (яп.) — жаровня.

Девушка из группы поддержки — cheerleader (англ.) — участница группы, которая во время спортивных игр подбадривает игроков речевками и танцами.