Руслан Лимаренко - Сила прощения. Том 1. Книга 1

– Пошли отсюда, – сказал Котельников, – а то забьем до смерти.

– Да, пошли, пусть паренек поспит, – добавил Тихомиров, ударив Димку еще раз сапогом по почкам.

– Может, ему хороший сон приснится, – рассмеялся младший сержант и закрыл за собой дверь камеры.

Димка пришел в себя.

«Может быть, я уже умер? – думал он, глядя перед собой на светлый, слепящий глаза шар.

– Или я сплю, и сейчас солдат Монахов должен прокричать: «Третья рота, подъем!» Почему же он не кричит?» Но вот цепь произошедших событий стала всплывать в его сознании: сначала Димка вспомнил, что он сидит в милиции за убийство Чичена, потом вспомнил охранников-милиционеров и конверт – да, этот конверт с этими фотографиями. Вдруг в кроваво-красном спектре своего сознания Димка отчетливо увидел все происходящее на фото: Света плакала, он слышал ее плач, он видел ее глаза, он слышал пыхтение подонков, видел Светину кровь и слышал смех насильников. Сердце и грудь сдавил гнев, сознание помутилось и крик, идущий из самой души, разорвал злые тени камеры.

– Что, что они с тобой сделали? – как молитву повторял Димка. Ведь это они не тебя – это они меня уничтожили, меня, – говорил себе Димка. – Эй, эй, кто-нибудь!

– Что, очухался? Чего надо? – грубо спросили за дверью камеры.

– Ответ хочу написать, дайте мне ручку и бумагу, и конверт, – заплетающимся языком попросил Димка.

– А больше ты ничего не хочешь?

– Коль, да дай ты ему, – сказал сержант Тихомиров, – поржем, что он там напишет, все равно скука-то какая.

– Ладно, сейчас принесу.

– На вот, писатель, – и охранник передал листок и ручку в окошко камеры. Димка взял ручку и бумагу, сел на кровать и, положив листок на стул, стал писать:

Строчки шли из самой глубины его души. Он ничего не придумывал, он еле успевал за ходом своей мысли и писал дальше. Помилуй грешного раба, Я не могу тебя забыть, И у меня нет сил грустить. Крещение меня постигло Небесной сказочной любви. Апостол Павел любил Бога, А я забыл Его – все ты. Йисусов крест тянущей болью Грудь слабую мою сдавил, Я никого так не любил, В душе я много слез пролил. Любовь моя – ты боль моя. Я не могу быть без тебя, Я передать хочу тебе, О том, как плохо, плохо мне. В зеркальном отраженьи зла Любовь растоптана моя.

Закончив писать, Димка положил листок на пол возле кровати.

– Я не хочу больше спать! – повторял Димка вслух.

Вдруг он увидел еще кого-то в дальнем углу камеры в черном плаще с длинным капюшоном на голове. И внезапно возникший в его сознании голос произнес:

– Что, Дима, покоя захотелось? Ты сильно устал, я так давно жду тебя. У тебя есть только один выход отсюда, он очень трудный, но реальный – приди ко мне. Я жду тебя, мой мальчик, – тихо и настойчиво шептал в ухо Сатана.

Димка, поддался искушению.

А голос все шептал: «У тебя есть сорок дней, потом я приду за тобой».

Димка увидел свое тело со стороны, и мрак ужаса пронзил его грешную душу.

К приезду следователя прокуратуры место происшествия уже было оцеплено сотрудниками милиции. Около сарая стояла машина «Скорой помощи».

– Пригласи понятых, – бросил следователь оперу Петрову.

– Да где их взять-то, кругом ни души, – ответил Петров.

– Петров, ты что, в первый раз что ли? – удивился Виктор Николаевич, – выйди на шоссе и останови какую-нибудь машину. Всему тебя учу, а ты все никак не научишься.

– Анатолич, – обратился к эксперту Михайлову следователь Кузнецов – может, пару снимков на память?

– А ты все шутишь. Нет уж! Где-где, но на свалке я еще не фотографировался, – ответил он.

– Виктор Николаевич, по рации только что сообщили, что задержанный в пятницу Степанов умер в камере предварительного задержания, труп обнаружили сотрудники КПЗ.

– Как умер, когда? – спросил он сотрудника.

– Не знаю, подробностей не сказали.

– Так, спасибо. Петров за старшего. Я уехал.

– Виктор Николаевич, мы задержали человека. Находился рядом с трупом.

– Приведите! – сухо скомандовал следователь, – только быстро!

– Товарищ следователь, я вас давно уже дожидаюсь, – кричал сквозь слезы Вадимыч, – когда мы увидели убитого, то я остался, а он сказал, что вызовет милицию. Я вас ждал, а меня схватили ваши… – причитал бомж Вадимыч.

– Стоп, стоп, стоп! Все заново, и по порядку. Во-первых, как вас зовут.

– Меня? Вадимыч, ой – Олег Вадимович Журавский. Я здесь с корешом своим, Хмырем, то есть с Михаилом, проживал. А вот отчество и фамилию я его не знаю.

– Во-вторых, кто это мы? – задал вопрос следователь.

– Мы с другом, с Хмырем, то есть с Мишей, девчонку на свалке всю избитую нашли. Так я вот ее родителям звонить побежал, а Хмырь остался с ней. Потом они приехали, и мы с ними, вернее, я с ними, пришёл в сарай, а он, он, он мертвый, – отвечал Вадимыч сбивчиво. – Не убивал я его, гражданин начальник. Он же друг мой!

– Разберемся. Я вас должен задержать как подозреваемого. Проводите гражданина, – скомандовал он.

– Пройдемте, – сказал милиционер, беря Вадимыча под руку.

– За, что? За что? – кричал Вадимыч. – Я ведь не убийца, я не убийца! Я же вас здесь ждал! Я вас ждал!!!

Сотрудники милиции дотошно осматривали место происшествия.

– Отпустите! – уже из желтого «козла» кричал Вадимыч. – Я не виноват!

– Если будешь орать, – сказал водитель милицейской машины, – я тебя пропесочу вот этой самой палкой по ребрам, – произнес водитель, показав резиновую дубинку задержанному.

– А, менты поганые! – возмутился Вадимыч.

– Дело пришить хотите, да только не выйдет! Не убивал я его!

Водитель вышел из машины, открыл заднюю дверь, где сидел Вадимыч, размахнулся дубинкой.

– Ой! – застонал Вадимыч от удара резиновой палкой. Но кричать перестал.

– Неоспоримый аргумент, – произнес мент с довольной ухмылкой, закрыв дверь машины, за которой остался стонущий Вадимыч.

– Виктор Николаевич, взгляните-ка, – сказал опер Петров, подзывая следователя.

– Анатолич, это тебя касается!

– Что? Что-то нашли? – спросил эксперт Михайлов.

– А вот посмотри туда, – сказал следователь.

– А, очень примечательный вещдок, – сказал эксперт, осторожно опуская в полиэтиленовый пакетик кусок ткани, вынутый из руки трупа.

– В правой руке трупа обнаружен тканевый лоскут светлого цвета, в виде оторванного короткого рукава платья с частью ткани, приходящейся на верхнюю часть тела, всего примерно площадью двадцать на сорок, – диктовал вслух Петров сотруднику милиции, описывающему место происшествия.