Кир Неизвестный - Terribly interesting

© Кир Николаевич Неизвестный, 2021

ISBN 978-5-4493-3711-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пришедшие, шаркая растоптанной обувью, рассаживались в деревянные склеенные кресла, наспех скрученные шурупами между собой. Хрипло кашляли прокуренными глотками и молчали. Молчали от усталости, после трудового дня, молчали, потому что знали, на какой фильм они пришли.

«…И снова, обычно безмятежно-бескрайний космос, расплескав миллиарды солнц по молочным рукавам и закрученный юлою в галактику, как-то по-свойски тепло обнимал знакомой пустотой, позволяя остаться наедине со своими мыслями. Но сегодня было по-другому. Из его глубин, пуская, словно спрут, свои щупальца, выросла тревога, напитываясь ощущениями опасности, разбудив в недрах головы метроном ударов крови, а обычный колокольчик, предупреждающий об опасности, превратился в набат. Где-то совсем рядом притаилось что-то по настоящему убийственно-опасное, хищное, нацеленное не на кости и тени, а на души и сердца. И оно было не рядовым, каждодневно прятавшимся под люльками младенцев, страхом, это оно было повелителем ужаса, хозяином этой местности, а возможно и этой планеты. Чувствовалось, что оно было столь же древним, как и эта земля, песок и камни. И была уверенность, „знание“, что оно непременно захочет доказать, что именно оно здесь хозяин, который никого не звал к себе и не ждал гостей…»

Возникла пауза между динамично мельтешившими на экране тенями, фигурами и общим хаосом. Расслышал, как тяжело, с сипом и надрывно, жадно всасывал воздух мой сосед, сидевший в соседнем с моим кресле. В зале висела раскаленная электричеством атмосфера, надувшаяся грозовым пузырем и готовая в любой момент прорваться истерикой и панической атакой. Сильные мужские руки, душившие несчастные подлокотники, ломали стойкую, в других случаях, советскую мебель. Мы все боялись.

«…И там, где все мы были бесстрашными воинами, способными справится с любой напастью, вооруженными по последнему писку „милитари“, там, такие же, как мы, или очень на нас похожие, крутые десантники высаживались на планету, не менее опасную, чем джунгли Амазонии. Так нам не страшно, потому что, закипая, адреналин в крови выгнал страх и жалкие сомнения даже из груди тех, кто давно не смотрел этот фильм, спрятав лицо в ладонях. И так нам нравилось!».

Нет, фильм не такой страшный, больше нас пугало то, что живет под нашими кроватями, нас можно напугать проклятиями и сглазами соседей и родственников. Всем, чем угодно, возможно, даже суевериями, но только не этим. Вот же тупо!

– Черт! Что это было! – кто-то кричал в зале. Кто-то до крови прокусил губу, боясь своих эмоций и жалея, что не взял с собой 0,5. Наивный, думает, что было бы не так страшно, думает, что бывает такое только раз, а потом «наши» всех победят. Но нет, не в этом случае. Мы продолжаем бояться.

«…Они снова на той тропе смерти. Они очень смелые, рискуют всем ради одного или двух, а может всех, кто сумел выжить, но в это слабо верится. Мы следуем их путем, и нам немного комфортнее на этих жестких и скрипучих креслах-табуретах, но мы также и там, где героев окружает опасность, грозя каждую секунду и со всех сторон. И хотя все – и на экранах последние герои, и в зале самые стойкие – видят приближение тьмы, а в ней двойные челюсти и белые, словно фарфоровые, зубы, все идут вперед, продавливают страх…»

– Вот чертова баба! Куда ты поперлась! – кто-то в негодовании и возмущении, тыча ладонью перед собой, пару раз поперхнувшись слюной, выкрикнул в экран советской индустрии. В зале, видимо желая поддержать справедливый гнев «оратора», загундосили, забубнили, зашаркали ногами по грязному полу.

Но тут снова нечто произошло, что заставило всех заткнуться и снова взяться за болезненно скрипнувшие подлокотники кресел. Скрипели зубами, скрипели крепкой верхней одеждой по отполированным многими телами и уставшим сидениям. Ждали развязки и боялись.

– И те круги закрученной спирали в себе таили далекой жизни свет, – кто-то шептал, повторял рядом. Мы выходили из тесного зала, сталкиваясь плечами и кряхтя от пережитого, стараясь найти правильные слова и не выдать дрожь в голосе. Снова хрипло кашляли прокуренными глотками и молчали.

Вышел со всеми на улицу, на морозный воздух, под падающие снежинки. Отошел от кинозала в сторону, туда, где не было прохожих, не было тех, кто сейчас вышел со мной и активно, взахлеб, пересказывал пережитое. Я не хотел ни с кем делиться эмоциями и не хотел слушать чужие переживания. Хотел побыть один.

Пронизывающий ветер дернул пару раз за капюшон зимней, теплой куртки, я поежился, стараясь согреть застуженные участки шеи и стремясь как можно глубже втянуть голову в тепло. Стоял посреди ночи, подсвеченной редкими фонарями городского освещения, и смотрел на падающий снег. Я не хотел идти домой, думал…

Нет, я ЗНАЛ!

Я знал, что он там, под кроватью. Моей кроватью.

Ждет меня.

ЧУЖОЙ.

Толчок, еще один. Дыхание сбилось, махи руками давались все тяжелее, а так много еще надо было проплыть. Солнце утонуло в море, волна подбросила над горизонтом, увидел звезды – и опять вниз. Встретила пена, соль на лице, в руках усталость… Не могу сдаться – меня видят!

Глупый мальчишечий спор, кто быстрее проплывет в ледяном море дистанцию. Выбрали маршрут, выбрали секундантов, и ранним утром, со скалы, головой вниз! Жаром холода окатило, легкие сдавило обручем ледяной утренней приливной воды. Вынырнул, тело молит о пощаде, ему необходимо тепло, но не могу сдаться, я должен победить, потому что таков принцип. Плыву кролем, дышу в воду, вижу вокруг себя пену от своих движений, вода принимает, для нее я свой. Море стало мне помогать, поднимает вверх на волне – качусь по пенным барашкам лодочкой, набираю скорость. Теперь все работает на меня, и я уже на три корпуса опережаю его. Это просто! Противник не знает, что мать меня родила в море, что море мой второй дом.

В середине дня оно успокаивается, волны уже не стремятся накрыть своей массой, спокойная гладь царствует на всем просторе до горизонта. И кажется, что скорость резко упала, хотя и гребу изо всех сил. Обернулся назад – моего соперника не видно, ни головы над водой, ни взмахов рук – или утонул, или сильно отстал. Меня устраивают оба варианта. И сразу тело почувствовало надежду на послабление – взмолилось болью в мышцах, требует остановки, но оно не получит того, чего ждет! Я плыву до конца, и пусть потом скажут, что я лучший!

Вечер, солнце опустилось в воду, и кажется, что я услышал, как оно зашипело, остужаясь. Плыву, чувствуя скорый финиш.