Тимофей Ю - Бисерная игла

Очень скоро орбитальный мониторинг показал странную активность на Среднесибирском плоскогорье. Разведка обнаружила нечто, похожее на укрепленный вход в бункер, поражающий своими циклопическими масштабами. Комбинированная оперативная группа начала штурм, заручившись поддержкой легкой артиллерии и, если понадобится, авиаударами. Ликвидация Архимеда любой ценой все еще стояла в списке приоритетных задач. К счастью, радикальных действий не понадобилось, а истерики нескольких нервных генералов, быстро были купированы совместными усилиями остальных членов оперативного центра.

Это, действительно, оказался прекрасно спроектированный бункер, располагающий высшей степенью автономности: фильтрация воздуха, система обеспечения едой и водой, а также надежная канализационная и бытовая инфраструктура. После череды извилистых прихожих перед оперативниками открылось огромное монотонное пространство. Коренастая колоннада уходила вдаль настолько, что последние из столпов терялись в холодном полумраке. Среди бетонного леса серели одинаковыми робами стройные ряды людей. Их глаза пузырями пялили перед собой, а слюнявые губы были чуть выпячены вперед. Реакции на группу оперативников, которые берцами разорвали спокойствие подземного мира, не поступило. Тишина спорадически отмерялась только звоном люминесцентного освещения.

Перед членами клуба анонимных йогов располагался постамент в виде кафедры. На бетонном возвышении сверкал золотой жезл, наподобие маршальского. Под ним лежал листок с напечатанным на пяти языках: «Командуйте!». Снизу мелко и рукописным, по-русски, значилось следующее: «Извините, эти экземпляры оказались плохо-обучаемы…».

У основания постамента также были положены две книжечки: «Расписание» и «Инструкция». Последняя описывала ряд команд, которые контролировались движениями жезла. Так, можно было отдавать команды: «сидеть», «лежать», «ждать», «лизать», «можно», «нельзя» и так далее. Особый интерес вызвали команды «жопа» (каждый поворачивался к командующему спиной, а затем низко наклонялся), «развлекайся» (объекты начинали самоудовлетворяться, на удивление бихевиористов, вне зависимости от окружающей обстановки) и «голос». Хорошо, если бы это было привычное «гав-гав». Для выполнения люди объединялись в пары и далее случался, примерно, следующий диалог:

«– Видели новую модель с улучшенным вбросом топлива и стержневыми поршнями ?

– Ха-ха, конечно, отбеливание ануса пошло ей на пользу!

– Вы так говорите, как будто первый раз, за последний год, услышали политические новости.

– Нет, что вы, это уже давным-давно перестало быть модным. Не припомню, чтобы кто-то до сих пор котировал золотой перламутр.

– Ситуация…

– А давайте я зачитаю рэп ? »

Конечный набор фраз установлен не был, однако выявилось, по разным оценкам, от 8 до 10 корневых тем подобных бесед. Первоначально ограниченность широты их круга было принято связывать с оперативностью обработки объектов, однако большинство исследователей сошлись на том, что эта особенность действительно была связана с индивидуальными способностями попавших под воздействие Архимеда.

Освобождение «заложников» прошло даже слишком просто. Опасения по поводу «двойного дна», ловушек, спящей агентуры – все они не оправдались. Более того, те, кто повергся воздействию, смогли вести практически полноценную жизнь, изредка гадя по расписанию себе в штаны, если их вовремя не успевали проводить до сортира. Таково было второе явление архимедова замысла.

В этот момент шокированное массовое общество решило прибегнуть к главному эволюционному инструменту – игнорированию, и паранойя, оставшись без теплого когнитивного угла, полностью перетекла из низов в верхи. Проходя высоколобыми коридорами власти, Григорий чувствовал, как шагает по колено в вязком субстрате из подозрений и страха. Вальяжные покровительственные походки «рулевых» превратились в угловатые скачки из кабинета в кабинет. Как в одном из разговоров пояснил товарищ, в узких кругах появилось уверение, будто бы, выходя из комнаты, можно однажды пропасть навсегда. Черные лаковые трубки на зеленокожих столах покрывались пылью, ведь разговоры теперь не доверяли проводам – они стали дрожащими перешептываниями, которые заполняли натренированные уши. Шепот полз по стенам, шуршал из-под ковров, тихим гулом прокатывался по стоякам. Морок звучащих мыслей покрывал ведомство тонкой паутиной. Зайдя однажды вечером в ватер-клозет, Рукоумов обнаружил там важный чин, который стоял перед зеркалом и тонул в отражении своего осунувшегося лица, похожего на залежавшийся баклажан. Когда агент уходил, военный не сдвинулся с места, но теперь старые венозные руки застыли на щеках с кровяными прожилками. Пальцы впивались, вдавливались в скулы, натягивая нижние веки. Он в одном из главных государственных органов или в палате сумасшедших? Грань стала эфемерной.

Лучшим способом отвлечься для Григория в таких случаях оставалась еда. Еще при вступлении в должность всех курсантов учили, что эффективность работы сохраняется только с помощью перерывов на отдых. Иногда он безликим проходимцем посещал старое кафе ушедшей эпохи, где повариха, в роду которой, несомненно, были титаны, богоподобной рукой вручала Рукоумову чебурек в промасленной салфетке. Хрустящее и жирное снаружи и мягкое внутри – тесто было идеальной прелюдией к бульонному взрыву вкуса сочного вареного мяса. Сидячих мест, по древней традиции, не было, поэтому едоки стояли подле друг друга, единые в негласном соревновании «Чей взгляд выразит наибольшее безразличие к остальным». Одни концентрировались на поглощении еды, обращаясь в слюнявое чавканье, другие использовали запрещенные приемы с чтением газет, третьи, насытившись, заторможенно потягивали из граненых апостолов общепита чай. Однако однозначным победителем в тот злополучный день стал грузный круглый мужчина, облокотившийся на конец высокого столика.

Он состоял, главным образом, из лица, утопленного в подушке жира, щелочек заплывших глаз, напоминающих зиру, и огромного овального живота, в котором итальянцы несомненно увидели бы буратту. Прокатись по стране голод, война и смерть, расколись мир пополам, начнись второе пришествие – этот господин остался бы в конце столика, своим животом закрепляя вселенское постоянство. Кощунственна была даже сама мысль о том, что существуют события, способные сдвинуть его с места. Казалось, этого не могли бы достичь все чебуреки земли вместе взятые. В этот момент мужчина подмигнул Григорию.

На этом чудеса не закончились, и человеческий кит начал медленно подплывать к Рукоумову сквозь шероховатости ландшафта чебуречной. Натянув покрепче свою кепку, агент приготовился развлечься, скорее всего, нетривиальным разговором. От мужика пахло сильным потом, незатейливостью и употреблением коньяка.