Лаврентий Крепак - Утки

«Поезд прибыл на конечную станцию Витебский вокзал», – железным голосом раздалось из динамиков на платформе.

Маша аккуратно подняла книгу, встала, чтобы выйти из вагона, схватилась за чемодан – и заметила под столом ромашку, что выпала из книги. Она тут же прыгнула под стол и ладонями, боясь, что цветок рассыплется, подняла его с пола. Так же легко, боясь даже дышать на него, она положила цветок в книгу. А книгу положила в рюкзак. Тем временем проводница обходила вагон.

– Девушка, – обратилась она к Маше. – Давайте на выход.

– Да-да, хорошо, – Маша опустила глаза, быстро накинула шапку, куртку и, цепко схватив чемодан, выдвинулась на выход.

Пара шагов по вагону поезда – и взгляду Марии открылась платформ вокзала. Тихий шум обшивки вагона и несколько дней привычного шума купе со стуком колес сменились многочисленными голосами людей, стуком их обуви, воркованием голубей и запахом угольной топки поездов. А узкое прокуренное пространство коридора поезда сменилось пылью света зимнего солнца.

Платформа была заполнена огромным количеством людей, которых Маша видела в первый, да и скорее всего в последний раз. Ведь шанс снова встретить того же человека в таком огромном городе очень мал, и Маша, понимая это, пыталась всех изучить и запомнить. И в этом изучающем трансе ее чуть не сбил мужчина, который, разговаривая по телефону, торопился убежать с платформы вокзала.

Маша быстро пришла в себя и удалилась с платформы.

День приезда Маши в Петербург выдался необычайно солнечным. В воздухе повис небольшой минус, в который и холод не резал щеки, и тепло не растапливало кучи снега, чтобы улицы стали темными от воды. В такой минус гулять по городу – одно удовольствие, что, собственно, и делали никуда не спешащие горожане.

Серые улицы вдоль массивных домов разношерстных стилей выстроились в огромные ряды. Могло показаться, что они встречали Машу. А люди, перестав торопиться, словно хотели рассмотреть нового человека и поздороваться, будто это доселе невиданный гость. С другой же стороны, и для Маши все эти мелькающие люди – что-то новое и необычное, то, на изучение чего она была готова потратить кучу времени. А еще эти сказочные дома, которые она видела только по телевизору и на фотографиях, а о некоторых читала в книгах, не позволяли оторваться взгляду. Голова ее так и кружилась во все стороны, пытаясь запечатлеть каждое мгновение, иногда цепляясь взглядом за таблички о жизни русских классиков. Хотя русская классика Машу не особо привлекала, но школьную программу мимо ушей она не могла пропустить. Мария всегда отличалась старанием, а русскую литературу, как и положено в школе, усердно изучала и по всем сочинениям имела «Отлично». До сегодняшнего дня она и подумать не могла, что будет топтать те же улочки, что когда-то топтали Пушкин, Достоевский, Маяковский, Ахматова и другие литературные силуэты России.

Теперь и Маша шагала по этим улочкам со старым чемоданом наперевес. Огромное количество информации и событий быстро утомило, и чемодан с рюкзаком начали тянуть вниз, а чугунные линии заборов – тянуться вдоль тротуаров в какую-то бесконечность.

Маша остановилась, поставила чемодан на тротуар и достала из куртки маленький блокнот, быстро нашла там адрес: «улица Моховая, д. 28, кв. 10». Окинула глазами дома в поисках номера с названием улицы, но нигде его не нашла. Мимо проходил мужчина, разговаривая по телефону.

– Извините! – Маша скромно обратилась к прохожему.

– Простите, девушка, я очень тороплюсь, – прохожий, улыбаясь в ответ, жестом указал на часы.

В тот же момент послышался высокий лай собаки, и из-за угла вынырнул маленький песик, от его шеи длинной веревочкой потянулся поводок, и на другой стороне поводка через некоторое время появилась бабушка лет восьмидесяти, для которой каждый выгул собаки был праздником, ради которого она соответственно и наряжалась. На ее голове красовалась огромная шляпа с пером, под шляпой виднелся уже не первой свежести парик, которым она пыталась симулировать прически своей давно ушедшей юности. А красная помада, которая на любой другой особи женского пола казалась бы вычурной, на бабушке смотрелась очень даже органично. В такт всему ее образу и красному пальто на ее шею было накинуто боа.

– Извините! – голос Маши стал уверенней.

– Да, девочка, – улыбнулась в ответ старушка.

Собачка сразу же подбежала к девочке, дернув бабушку за поводок, обнюхала ногу Маши и зарычала.

– Шунька! А ну фу! – бабка резко дернула поводок, собачка успокоилась и спряталась за старыми финскими бабушкиными сапогами. – Не бойся ее.

– Здравствуйте, а вы не подскажете, где находится улица… – Маша посмотрела в блокнот. – Моховая… и дом… двадцать восемь?

– Ой, девочка… как же ж тебя сюда занесло? Смотри… тебе надо пройти, – бабка задумалась и окинула взглядом улицу. – Значит так… вот тебе туда прямо до перекрестка, налево…

– Перекресток, налево, ага, – повторяла Маша, кивая головой.

– Затем, значит, а ну… фу! – бабка снова дернула поводок, собака начала скулить. – Значит, направо… и снова до перекрестка.

– Ага, направо… и перекресток, – Маша продолжала запоминать.

– Там где-то два квартала – и будет эта улица.

– Два квартала, ага, спасибо вам большое!

Маша, повторяя у себя в голове маршрут, взяла чемодан и удалилась, бормоча себе под нос:

– Налево… перекресток, два квартала и направо… а, нет! Налево, перекресток, направо, перекресток… два квартала. А, точно!

Бабушка проводила Машу взглядом. А собачка начала что-то нюхать в земле и копать.

– А ну фу! Мелочь бестолковая!

***

Маша шагала по улице, мимо, шумя, пролетали машины. Серые улицы обрамлялись то большими серо-белыми сугробами, то черными заборами. Где-то иногда шумели сирены. Внутри этого шума Маша пыталась разглядеть названия улиц и номера домов. А чемодан с рюкзаком начинали все сильнее тянуть ее к земле. И вот, казалось бы, когда силы уже иссякли, Маша заметила ту самую заветную вывеску: «Моховая улица». У нее сразу же открылось второе дыхание, и она начала рыскать в поисках нужного ей номера дома. В итоге ее старания оказались не напрасны, и двадцать восьмой дом появился как на ладони. Маша сразу же нашла парадную с нужной квартирой и подошла к железной двери. В этот же момент из парадной выбежали дети, напугав Машу, но она, не теряя хватки, просочилась внутрь. А тяжелая железная дверь, не успев ее придавить, с громким и звонким хлопком, будто выстрел из Петропавловской пушки, захлопнулась за ней.

«Ничего себе дворец!» – подумала Маша, войдя через тяжелую железную дверь в парадную, где перед ней открылся удивительный мир.