Екатерина Оленева - Наследство

Раз, другой, третий…

Ошарашенная Корнелия не сразу сообразила, что в воде просто примесь каких-то смесей. Через секунду вода, хлестанув, просветлела и смыла «кровяное» пятно. Минут через пять потеплела до горячего, что примирило Корнелии с действительностью на какое-то время.

Вода журчала весело и бодро, как ручей, но стоило завернуть кран, злая тишина вернулась. Атмосфера тяжелела с каждой минутой. Она давила так, словно над головой было с десяток футов воды.

Мерещилось, что за занавеской кто-то терпеливо ждёт, пока Корнелия вымоется и…

Корнелия решительно отодвинула занавеску и ожидаемо никого не обнаружила, ничего не произошло. Просто длинная, наполненная временем, темнотой и звуками старого дома, ванна и готовы выдать искру нервы. Да и что там, на самом деле, могло быть? Зомби? Выбравшийся из могилы вурдалак? Смешно!

Кровать оказалась невероятно мягкой. Корнелия словно в облако упала.

Итак, тусклые окна скрыты портьерами, дверь заперта на засов, воображение под контролем – всё под контролем. Теперь – спать.

Дыхание наполняет дом. Вдох-выход…Вдох и…

– Мэри?.. Мэри!… Ты вернулась…

Мужской голос во сне казался сладким, нежным и мягким. Почему-то удушливо запахло сиренью.

– Мэри! Я знал, ты вернёшься, рано ли, поздно? Мы ждали тебя. Я ждал тебя. Ты – моя!

Голос растаял перед тем, как Кора провалилась глубже в сон.

И вот она снова маленькая девочка, снова бегает взапуски с воздушным змеем по зелёной лужайке. Рядом с ней её мать, красивая женщина. У неё лучистые серые глаза, бледная кожа с нежным румянцем, ласковая улыбка. Те же тонкие черты лица и густые, тёмные волосы, что у самой Корнелии.

Никогда прежде Коре не удавалось так отчётливо ясно вспомнить лицо матери. Она верила, что забыла его.

Но вскоре лужайка исчезла и солнечный свет погас.

Корнелия стояла на берегу пруда. Вода в нём была чёрной, как нефть, выглядела такой же неприятной и жирной, какой она бывает в вонючем зацветшем бассейне, но при этом гладкой, совершенно неподвижной. Не было даже лёгкой ряби. Но потом, прямо посредине, вздулся огромный, уродливый пузырь – что-то всплывало с илистого, мутного дна. Что-то ужасное, на что смотреть было нельзя.

Корнелия попятилась. Она пыталась бежать, но никак не могла вытащить ног из ила, куда её затягивало. Чем больше она рвалась, тем сильнее уходила вниз, вода уже доставала до пояса.

А жуткое подводное нечто было совсем близко, совсем рядом. Если не успеет сбежать – ей не спастись.

Утопленница! Там, под водой, утопленница и она хочет утащить Корнелию за собой. Или прорваться в её мир! Нельзя, чтобы она дотронулась…

Но усилия воли не хватило, и вода залила лицо, глаза и горло. Дышать стало нечем.

Кора попыталась проснуться, открыла глаза и с ужасом поняла, что это не сон – она действительно тонет.

Разум отказывался принимать это, но вокруг была вода, холодая, зыбкая, чёрная. И что-то действительно тащило её – правда, не вниз, ко дну, а наверх. Всё ещё не до конца уверовав в то, что она действует не в объятиях Морфея, Кора изо всех сил, руками и ногами стала отталкиваться от воды, стремясь всплыть.

Пара гребков и они – на берегу.

– Вы?! – отплёвываясь от гнилой воды пополам с илом, прохрипела она. – Что вы здесь делаете?

– Спасаю вам жизнь, судя по всему! – прорычал Дориан, рывком вытаскивая Кору на мелководье, туда, где вода доставала им по пояс.

Как часто приходится очнуться ночью от кошмара в…ещё большем кошмаре?

Потому что это же полный ужас – видеть то, чего не в состоянии себе объяснить?

Холодно было просто зверски. Вокруг – тьма пополам с туманом. Чёрная вода озера казалась порталом на тот свет. С Коры текло в три ручья, ночная сорочка так прилипла к телу, что разницы никакой, есть она вообще на ней или нет, с таким же успехом она могла бы стоять перед Дорианом голой. Ткань ничего не скрывала, но от шока и холода Коре сейчас было плевать, что Дориан на неё смотрит и что он при этом думает.

Она сама не знала, что обо всём этом думать.

Проснуться после кошмара в холодном поту – это одно; проснуться, утопая в ледяном озере?.. Даже красивый мужчина не способен спасти положение.

– Иди сюда, – Дориан обнял Кору за плечи и привлёк к себе.

Это не сильно способствовало улучшению положения, потому что он был таким же мокрым и холодным, как она. Облегчение могло наступить разве, что от сознания, что плохо не только ей одной?

– Вот так, – мягко ворковал над Корой Дориан, будто она была маленькой испуганной девочкой. – Всё в порядке, всё хорошо.

Кора чувствовала себя как угодно, только не хорошо. Одна из базовых человеческих потребностей – потребность в безопасности, – была не просто нарушена, а разбита вдребезги.

Вода продолжала стекать по телу и это были не самые приятные ощущения.

– Идём, – рука его твёрдо легла на плечи, одновременно и поддерживая, и контролируя, и направляя.

Босиком было больно наступать на землю. Слишком много камушков, обрезанных стеблей сухой травы таилось в темноте, да и размокшая земля словно отказывалась держать. Ноги плохо держали, стремясь подогнуться, но стоило ей покачнуться, Дориан подхватил её на руки. Потеряв равновесие, Кора невольно вцепилась ему в плечо.

– Нет! Что вы делаете?! – смущенно произнесла она, слишком взволнованная всем, особенно этой близостью.

Дориан отнюдь не выглядел качком, скорее «тонким и звонким», но сейчас, когда он держал её на руках, казалось, что молодой человек не прикладывает к этому никаких усилий, словно сама Кора весила не больше пёрышка. Тепло его тела казалось живительным, но сама близость… волновала.

– Держу, не давая упасть. Имеете что-то против?

Он смотрел на неё с усмешкой, но на этот раз ласковой. Разумом Кора понимала, что нужно восстановить дистанцию во имя правил приличия и собственного спокойствия, но одна только мысль о том, чтобы вновь скользить по холодной, разжиженной после дождя, земле босыми ногами, внушала ужас. Покинуть кольцо его тёплых рук казалось невозможным. Утешала и успокаивала лишь мысль о том, что он вовсе не стремился её отпускать, напротив, прижимал к себе с жадностью скупца. Возможно оттого, что ему тоже было холодно? И он так же старательно пытался удержать стремительно улетучивающееся и испаряющееся, гаснущее в тумане тепло?

Что за наваждение? Будто она попала в новый, странный, жутковато-готический мир с красивой картинкой и гнилой изнанкой.

Он держал её на руках. Ладонь Коры замерла на его горячей, под мокрой рубашкой, груди, над сердцем, чувствуя ритмично усиливающиеся толчки. Он знал это, подчеркнув очередной кривой ухмылкой. Страх отодвинулся, словно её опоили зельем. Всё, что Корнелия сейчас чувствовала, это прикосновения его рук к своему телу, там, где он удерживал её на весу; растекающийся от его ладоней жар. Живительный и приятный.