Юрий Табашников - Ручки белые

Не проронила и слова, когда с остальными этапными тронулась в путь. Вместе с ней в далёкую и голодную до чужих жизней Сибирь отправилось сто двенадцать арестантов, под охраной до зубов вооружённого конвоя. Как женщине выделили Агафье место на одной из телег, что тащились вслед за колонной осуждённых преступников.

Медленно, звеня цепями на руках и ногах, двигались колодники навстречу неизвестности и горькой судьбе. Тяжело и громко, то ли стонал, то ли кричал постоянно высокий седой старик, уже не раз, бежавший с поселений и столько же пойманный жандармами:

– Ах ты, Русь бродячая! Русь злая! Не мать ты мне, а мачеха!

Уходили, углублялись каторжане всё дальше и дальше в дикий и необжитый край под надзором вечно недовольных и злых солдат.

Едва стала спадать опухоль с разбитого лица, увидели колодники и отверженные красоту девушки необыкновенную. И зашептались между собой. Плохо бы пришлось Агафье, не найдись у неё поклонник и заступник в лице худощавого смуглого парня, знаменитого душегуба и разбойника Васьки – копытца. Прозвище к нему, как то бывает, пристало не просто так. Всегда носил с собой остро заточенный нож, да так его прятал, что ни при одном обыске его не находили. Пускал в дело узкое отточенное лезвие, нисколько не колеблясь, и бил так точно и быстро, как лань или косуля ногой, за что и прозвали его – Копытцем. Приглянулась Ваське девушка и планы по прибытию на поселение он строил на неё немалые, поэтому весь этап сразу предупредил:

– Кто к девке полезет, тот больше не жилец.

А сам к Агафье подошёл, улыбнулся, лукаво сощурив глаза:

– И в чём грех твой, красна девица?

– Барину отказала, – глухо признала причину всех своих бед девушка, не вдаваясь в подробности. Впервые за долгое время заговорила она, поняв, что в лице Васьки явился пусть временный, но всё же спаситель от новых унижений и бед.

– То грех страшный! – ухмыльнулся смуглый парень. – Страдать за него нам всем велено, а тебе, похоже, в особенности.

Подгоняли арестантов солдаты, ведь к каждой наступающей ночи нужно было достичь определённой на карте стоянки. В редких случаях то были городские этапные тюрьмы, а в основном полу этапные остановки, разбросанные по лесам и полям. Огороженные тыном, с бараками, где зачастую смешивались мужчины с женщинами.

Во время одного из таких привалов поздним вечером стоило Агафье с толпой войти в загаженный барак, запах от которого предупредил о жилище ещё за версту, как один из арестантов, здоровенный мужик с чёрной, как смоль бородой, закрыл ей рот широченной ладонью и в угол поволок.

– Ты, девка, не ерепенься… С тебя не убудет… – зашептал он на ухо жертве. – А если пискнешь, шею живо сверну.

Не успел он и нескольких шагов сделать, как вдруг повалился на землю. Агафья увидела, отшатнувшись и испугавшись, как у её ног с кровавой пеной у рта танцует последний танец несостоявшийся насильник, перебирая от боли неведомые ступеньки ногами, ведущие наверняка не на небо. Быстро подняла голову и заметила нырнувшую в толпу фигуру Васьки. Ударил он ножом противника быстро и ловко, словно молния сверкнула. Те же, кто заметил выпад, быстро глаза в сторону отвели, будто ничего и не видели. А Копытце уловил на себе взгляд Агафьи, улыбнулся и подмигнул ей.

Утром начался нешуточный переполох, пошли на дворе и в бараках суета да крики. Начальник конвоя, как увидел холодный труп, так и завыл, не хуже как собаки Луну приветствуют:

– Что ж вы, ироды, со мной делаете? Кто сие злодейство учинил?

Молчали выстроенные в шеренгу арестанты, потупив глаза. Никто слова не вымолвил.

– Лишу я вас и корки хлеба, если не заговорите! Сознавайтесь, мерзавцы!

Опять никто не пожелал говорить. Боялись все Ваську и его дружков больше грозного начальства.

– Вот ведь оказия! Сколько мне на руки заключённых выдали, столько и сдать я должен по прибытию, а то не миновать неприятностей и взысканий, – с горечью произнёс офицер и распорядился схватить первого попавшегося на тракте мужика, чтобы уравнять исконный счёт.

Несчастный долго испуганно озирался. Смотрел с нескрываемым страхом и замешательством вокруг, пока ему ноги в кандалы заковывали, на оставленную на тракте лошадь и телегу и только растерянно бормотал:

– Как же так, братцы? Да за что? Да в чём же я виноватый, объясните? – чем немало рассмешил колодников.

И снова потянулась длинная шеренга, опять доведённая до нужного количества по бескрайним просторам под крики безумного арестанта:

– Русь ты бродячая! Не мать, а мачеха!

Через пару недель в одном уездном городе случилось так, что и Васька перестал быть защитником и непробиваемой надёжной стеной для Агафьи. В этапной тюрьме, едва только втянули и засосали ворота несчастные души, заметил необычную арестантку комендант и велел поместить её в особый острог, а к двери часового поставил.

Понимая, с какой целью изолировали её от остальных, девушка с ужасом ждала наступающей темноты.

Не видя никакого выхода и спасения, схватилась от отчаянья за последнее известное средство и принялась молиться всем ангелам и архангелам, святым заступникам.

Никто не ответил ей.

Тогда совсем обезумев от накрывшей с головой волны, состоящей из тревоги и страха, обратилась к другой стороне, обладающей, по слухам и заверениям тоже немалым могуществом. И стоило призвать на помощь нечистую силу, как вдруг в камере появился невыносимо тяжёлый запах серы.

Не остановилась Агафья перед явным предупреждением, а принялась с удвоенной силой молить о защите и покровительстве.

Запах серы продолжал усиливаться, пока совсем рядом, на расстоянии протянутой руки в воздухе не сверкнула молния без привычного сопровождающего извечно природное явление грома, и появилось облако густого дыма. Облако через пару мгновений приняло вполне определённые формы. Бес, что явился на зов, выглядел как самый обычный чёрт, которого так часто в церкви описывали священники, а на ярмарках малевали на холстах крестьянские художники. Небольшого роста, мохнатый. Как положено по заочному знакомству с копытцами и рожками и небольшим свиным пятаком на месте человеческого носа.

Бес чихнул, прогнав остатки дыма из ноздрей тёмными облачками, и недовольно поморщился:

– А что там, наверху, опять все очень сильно заняты и никто тебя, грешную, не услышал? – раздражённо не сказало, а определённо хрюкнуло пугающее создание.

Агафья, потерявшая на некоторое время дар речи, только отрицательно помотала головой. А сама глаз не могла отвести не от святочного наряда, в котором видела похожих ряженных, а от самого настоящёго чёрта. Дивилась размерам адского посланника. Раньше думала, что вся нечисть должна быть большой и страшной. Её же посетитель, если бы девушка встала, едва рожками дотянулся бы до пупка. Оттого показался он ей немного даже…. смешным.