Матвей Юджиновский - Бойся мяу

– Женя.

– Коля, – ответил рыжеволосый.

– Митька, – назвался «спартаковец».

На футболках обоих значилось «Титов», и можно было подумать про них, что они братья. Как и про двух оставшихся, проглотивших по букве «р»:

– Юхка. Юхка.

Но Женька знал, что Титов – это фамилия футболиста, и догадывался, что братьев в одной семье вряд ли станут называть одним именем.

С крыльца сбежал Сашка, и ребята чуть оживились.

А следом взорвались комментаторы – их взволнованные голоса ругали Хохлова и воздавали почести Нигматуллину.

– Эй, там, у экрана! Ну чего там? – крикнул в окно Женек.

– Сели в оборону! Бестолковые, – отозвался дядя Юра.

– Да что ж такое-то, а! Сейчас мы их взбодрим. – Женька повернулся к фанатам. – Так?

Они закивали.

– За! Побе-е-дой! – завел Женек. И на второй раз они подхватили.

Снова они тянулись к небу, которое в дрейфующих резных облаках было точно карта мира. Хором запускали в него боевой клич. И отбивали ритм ладошками над головами.

Стеснение прошло. Мальчишки загорелись улыбками. Дали волю голосам. Звонким, неукротимым. Неограненным, но богатым. Это не был писклявый вой и не какофония, насилующая уши. Неожиданно это звучало красиво. Так казалось Жене, который и голос свой уже не различал. Они словно родились для чистого звука. Из чистого звука.

Устоять на месте не могли. Подпрыгивали по слогам. Дирижировали взмахами раскаленных ладоней. Крутились, скакали, только что на руках не стояли. И то потому, что хлопать ногами неудобно.

Женек видел, как забегали футболисты. От одного соперника к другому. Следом за мячом. И третьего уже поймали. Как отобрали мяч и устремились в атаку. Потому что они, мальчишки со двора, поселились в них, зажгли и встряхнули.

За! Победой! За! Победой! За! Победой!

Повторяя заклинание, Женька верил – парни за сотни тысяч километров отсюда вспомнят это жгучее желание сотворить чудо, войти в историю и стать легендами. То желание, что заводило его сердце так, что щемило в груди.

Он видел, как помчались они по полю такими же дворовыми мальчишками – бойкими, бесстрашными, азартными. Как закрутили карусель, как залетал мяч от игрока к игроку. Нет, не могли они считать минуты, прячась у своих ворот. Невозможно это, когда пульсирует в тебе:

«За! Победой! За! Победой! За! Победой!»

Телевизор мелькал кадрами в зале, но и без него Женя видел, как парни бежали в атаку, как окружали атакой и атакой наседали. А затем наконец услышал.

В зале воскликнули. Коротко и… испугано. А дальше была ругань.

Женек опустил руки. Каким-то печальным эхом прозвучали еще мальчишки, а после тоже смолкли.

В окошко выглянула Катька:

– Забили, – вздохнула она, – нам.

– Что? Нет! Как же так?! Почему?! – вырвалось дружно у фанатов.

– Вот так вот, – пожала плечами сестренка.

А затем шустро посторонилась, грянул дядин бас:

– Как – как! Вот, глядите!

И в окне показался телевизор. Дядя бухнул его на подоконник. Экран задрожал, проплыла парочка помех. И Женька увидел.

Угловой. Навес. Удар головой. Гол.

Бельгийцы впереди. Бельгийцы выходят из группы!

Женя сам не ожидал, как вдруг подступили слезы. Защипало в горле.

Мальчишки подошли под окно, ближе к телевизору, и поддакивали огорченным комментаторам.

«Почему так случилось? Ведь это решающий матч – неужели они не понимают?! – негодовал Женек и печалился. – Почему они постоянно пропускают, когда надо забивать? Почему так, а, когда мы тут просим их, надеемся, верим? И мы, и все… Вся страна, а они… Ведь надо всего себя… Такой шанс! Неужели они вот об этом мечтали, вот так сыграть?»

– Какая минута? – вырвалось у него.

– Восьмидесятая, – злобно процедил Митька.

– Время… есть, – прошептал Женек.

По ту сторону экрана игроки в сине-белых футболках рвались в атаку. Последовал навес. Опасный, хороший.

– Бей! – прогремело на весь двор.

Игрок бы и рад, но не дотянулся. Миллион человек всплеснули руками и еще пятеро тут, во дворе.

– Еще есть время, – повторил Женя увереннее.

Кудрявые головы обоих Юриков обернулись.

– Один гол – и всё. – Он помахал указательным пальцем. – Один точный удар! – Слушали уже все. – Просто ударить хорошенько. Пас и касание. Да? Так ведь? Это возможно. Нужно только идти вперед.

Мальчишки переглянулись. Закивали неуверенно. Но в глазах их вновь запылал огонек. Только Сашка косился на экран.

– И бить. Бить надо больше. – Колька пнул по воздуху.

Телевизор взревел. Комментаторы онемели. Сашкины глаза округлились.

– Вот вам точный удар, – выдала подоспевшая Катька.

Ребята повернулись к окну. Женек поднял взгляд.

Бельгийцы праздновали. Красные ликовали. 3:1. Мчались озорными чёртиками между застывшими, побледневшими до оттенка своих маек футболистов – неудачников. И только Нигматуллин бесновался, доставая мяч из сетки.

– Жопа, – резюмировал Коля. Картавые Юрики чесали затылки.

– Полнейшая задница, – добавила Катька, качая головой.

Минуту стояли молча. Смотрели повторы. Где-то в доме сокрушался дядя Юра, и когда, казалось, стих, пискнула отскочившая дверь, и он вышел на крыльцо. За ним тетя Лиза.

– Все тут ясно, – злобно протянул он, повернувшись к ребятам. Тетя Лиза подтолкнула его, и они направились на огород. Катя вернулась в дом.

Матч тем временем продолжался.

Неудачники разом сбросили оцепенение и заметались, налетая на соперников и выцарапывая мяч. Совсем как в мире, созданном Женей, в рухнувшем мире. Шла восемьдесят четвертая минута. Но теперь в голове было пусто, а в груди, казалось, мертво.

– Не работает это! – буркнул Митя и сорвал с себя спартаковскую футболку. Остался в шортах – худенький, но загорелый. Уши пылали.

– Без толку с ними! – Колька хотел уже махнуть рукой в сторону экрана, но, нахмурившись, погрозил ему кулаком. Отвернулся и пошел к воротам. Митька поплелся за ним.

– За Бхазилию? – спросил один Юрка у второго. Они, похоже, выбирали, за кого болеть дальше.

Тот кивнул:

– За Хоналдо.

Они тоже прошаркали мимо.

Женя глянул на Сашку. Он единственный, кто еще следил за игрой. Не отрываясь, смотрел на экран, и в глазах его подрагивали слезы. Голоса комментаторов на долю секунды оживали, но мяч летел мимо ворот.

– Свистка же не было, вы куда? – огорчился Женька. – Вон же, атакуют.

Митя придержал дверь, Колька замер на пороге. Они пожали плечами.

– Есть же Сычев, – убеждал Женек и будто бы даже себя больше, чем их. – Титов. Ваш Титов!

Он указал на спину уже шагнувшего за порог Коли.

– Не успеют. Устали, – пробормотал Митька и выскочил следом.

– Зови еще. Поболеть, – помахал Юрка.

– Ага, вот Бхазилия будет когда, – закивал второй.

Дверь закрылась. И засов, лязгнув, запрыгнул в родную выемку.