Елена Воздвиженская - Русалья неделя

Я пребольно ущипнула себя за руку, но ничего не изменилось. Перед моими глазами была та же картина – тёмная комната, кровать, залитая лунным светом, и я на этой кровати, лежащая неподвижно, с закрытыми глазами, словно…

И тут меня снова пронзило страхом – словно мёртвая.

– А что, если я и вправду умерла?! Да нет же, с чего мне умирать. Чушь какая. Это всё кошмар, я просто не могу проснуться.

Я решительно подошла к кровати и протянула руку к себе, лежащей там. Это было поистине труднообъяснимо, видеть себя со стороны да ещё и прикасаться к себе. Рука моя легла на плечо той меня, что спала рядом с мужем. Я, поначалу тихонько, а после всё сильнее и сильнее, принялась трясти «себя» за плечо. Но никакой реакции не последовало. «Я» на кровати продолжала оставаться спящей.

Тогда я подскочила к мужу и принялась трясти уже его, паника моя нарастала, а муж спал, как ни в чём не бывало. Рулады, издаваемые им, слышно было, наверное, даже у соседей.

– Ну что ты храпишь? – заныла я, – Проснись! Мне страшно!

Но он меня не слышал. Дрожь колотила меня вовсю. Я не знала, что мне делать, я сходила с ума. Внезапно я почувствовала, что мы не одни в этой комнате. Я не слышала ни звука, если не считать храпа моего супруга, но тем не менее я отчётливо понимала, что здесь есть кто-то ещё.

Я обвела комнату глазами и увидела его. Он стоял в углу, высокий и молчаливый. Тот самый силуэт из моего кошмарного сна, позади которого я плелась под сводами гулких пещер и блики тускло горящей свечи плясали по стенам, создавая причудливые тени, пугающие меня. Эта свеча и сейчас была в его руках. Он ничего не говорил и лишь молча смотрел на меня. Я не видела его лица под низко надвинутым капюшоном, я даже не знала мужчина это или женщина, но явственно ощущала на себе его пристальный взгляд.

– Кто ты? – прошептала я, – И что происходит? Почему меня две?

Голос незнакомца был похож на шорох сухих листьев, которыми играет осенний ветер:

– Видишь эту свечу? – он кивнул на свои руки.

– Да, – пролепетала я.

– Она почти догорела.

– И что это значит?

– Твоё время подходит к концу.

– Ничего не понимаю, – схватилась я руками за голову, – Какое время? Кто ты?

– Я Хранитель. А свеча – это твоя земная жизнь.

– Хранитель? – не поняла я.

– Да. Хранитель душ.

– Постой, ты хочешь сказать, что я умерла.

– Пока нет. Видишь, огарок ещё тлеет? Но осталось недолго.

– Я не хочу умирать, – по щекам моим потекли слёзы, – А как же они без меня? Мои дети, муж…

– Каждый раз одно и то же, – вздохнул Хранитель, – Эти слова я слышу тысячи раз за день. И знаешь, твой возраст тут ни при чём, даже старики не хотят умирать. Они, конечно, жалуются на свои немощи и любят повторять, что лучше умереть, чем так жить. Но всё меняется, когда прихожу я. Они начинают умолять меня об отсрочке, хотя бы на пару дней.

– Неужели моё время пришло?

– Время – песок, оно зыбко и находится в огромных часах Вечности. Когда осыпается последняя песчинка, Вечность переворачивает часы и всё начинается сначала.

– Значит смерти нет? – спросила я.

– А ты умна, – смягчился голос из-под капюшона, – Ну так что, будем ждать здесь, пока догорит свеча или отправимся в путь?

Я покосилась на огарок в руках Хранителя, он был ничтожно мал, пламя свечи то и дело гасло, но всё же спустя долю секунды вспыхивало вновь.

– Подождём здесь, – неуверенно сказала я.

Я стояла и смотрела, как мерцает маленький зыбкий огонёк в темноте комнаты.

– Неужели ничего нельзя изменить? – спросила я, с надеждой глянув на Хранителя.

– Иногда Вечность переворачивает свои часы чуть раньше, чем упадёт последняя песчинка.

– И тогда время твоей жизни продолжается? – задумалась я.

– Верно.

– И как же это сделать?

– А ты, однако, не ходишь вокруг да около.

– Да, у меня не так много времени, чтобы лукавить, – ответила я, не сводя глаз со свечи.

– Хорошо, я скажу тебе, – сказал Хранитель, – Но условия не каждому под силу.

– Я попробую.

– Ну что ж… Ты можешь выкупить свою жизнь взамен на другую.

– Как это?

– А вроде умной показалась поначалу, – съязвил Хранитель.

– Я, правда, не понимаю.

– Скажу проще, чтобы продлить горение твой свечи – должна погаснуть другая.

– Погоди… Ты хочешь сказать, что вместо меня должен умереть кто-то другой?

Хранитель молча кивнул.

– Ты можешь выбрать этого человека сама. Ну так что? Муж? Сын? Дочь? Родители? Или кто-то ещё?

– Нет! – отвергла я его предложение резким взмахом руки, – Этот вариант мне не подходит. Подождём.

Я кивнула на свечу. От неё уже практически ничего не осталось. Мы молчали и ждали. В комнате воцарилась тишина. Даже мой муж не храпел.

– Эх ты, – думала я с горечью, – Спишь и даже не чувствуешь, что рядом с тобой сейчас уходит жизнь твоей жены. А говорил всегда, что любишь. Да если бы любил, давно бы уже проснулся.

– Нам пора, – прервал мои мысли Хранитель, – Жизни твоей осталось минут на пятнадцать.

– Но они мои! – горячо возразила я.

Ах, эти пятнадцать минут! Сейчас они казались мне целой вечностью, неслыханным богатством. Как же бездумно тратим мы время своей жизни, убиваем его ни на что. А когда их осталось всего каких-то пятнадцать, мы вцепляемся в них и может только сейчас и начинаем жить? По-настоящему.

– Я хочу пробыть здесь до конца, а после пойдём куда там полагается, – ответила я Хранителю.

Тот пожал плечами.

Внезапно в комнату вбежал наш кот Юпитер, Юпи как мы называли его дома. Он был взбудоражен, шерсть на его спине встала дыбом. Он вскочил на кровать и обнюхал моё лицо, а затем прыгнул на мужа и начал драть его когтями. Я не узнавала своего вечно ленивого, сонного кота.

– Юпи! – вскричала я.

Но кот не обращал на меня внимания, то ли не слышал, то ли просто не хотел. Ошарашенный муж подскочил на кровати, ничего не понимая и тараща сонные глаза в темноту. Внутри меня затеплился робкий огонёк надежды. А что если?… Да нет, Хранитель же сказал, что возможен лишь один вариант – жизнь за жизнь. Значит всё бесполезно. И я равнодушно стала наблюдать за происходящим.

Юпи прыгнул на «меня», что лежала в кровати, и принялся истошно орать.

– Да ты что, Юпи? – поразился муж, не узнавая, видимо, как и я нашего толстяка.

Он попытался прогнать его, но тут внимание мужа вдруг переключилось на меня. Что-то не понравилось ему в той «мне», что лежала рядом с ним в постели.

– Юлька? – тихонько потряс он меня за плечо.

Но я не отвечала. Ещё бы. Огарок уже почти не горел, лишь тускло догорал фитилёк.

Муж вдруг соскочил с кровати и заметался по комнате, наконец нашёл то, что искал – свой телефон. Я слышала, как он кричит что-то в трубку про жару и больное сердце, про номер нашего подъезда и наличие домофона. Я догадалась, что он вызывает скорую помощь.