Дион Форчун - Жрица моря

Вследствие своей ограниченности и несовершенства мы не можем увидеть Бесконечное в Его целостности; а вследствие нашей привязанности к миру форм мы можем представлять Лишенное Формы лишь постольку, поскольку это в состоянии сделать разум, привыкший к форме как таковой.

— И это, — сказала Морган Ле Фэй, — еще далеко не все, ибо математикам удалось проникнуть гораздо дальше. Но мы — мужчины и женщины, Уилфрид, те, кто хочет познать Господа в Его проявлениях в природе, — мы заключаем о сияющем содержании Вечного по прекрасным формам богов. В этом смысле мы учимся большему, мы можем сделать больше, чем если бы стремились в погоню за избегающими нас абстрактными сущностями.

Она рассказала мне, как обучавший ее Лунный Жрец уговорил ее вернуться в Великое Непознанное, посвятив себя Ему и отбросив прочь все менее значимые проявления. Совершив это посвящение, эту реализацию, и найдя корни ее существа, Жрец убедил ее видеть во всем окружающем — даже в себе — лишь самопроявления Его жизни.

И он научил ее, что проявляющая себя Жизнь обладает двумя видами, или аспектами: активным, динамическим, стимулирующим — и скрытым, потенциальным, который, получая стимулы, реагирует на них. Он показал ей, как оба эти аспекта непрерывно меняются в бесконечном хороводе, отдавая — и получая взамен, накапливая силу — и высвобождая ее; они не знают покоя, равновесия, даже в состоянии наполнения и убыли — как это видно на примерах луны, моря и жизненных волн — они движутся, накатывая и отступая, появляясь и исчезая, выстраиваясь и разрушаясь, танцуя дивный танец жизни под музыку небесных сфер. И он показал ей также, как Солнце, проходя сквозь звездный пояс зодиакальных созвездий, создает наибольший из приливов.

— И эти зодиакальные приливы, — сказал он, — есть проявления веры. Сейчас Солнце входит в созвездие Водолея, Знака человека, — и старые боги возвращаются, и человек находит в своем собственном сердце Афродиту, Ареса и далее великого Зевса — таково открытие вечности. Морган Ле Фэй поведала мне, что избрала для себя культ Великой Богини, первородной Матери всего сущего. Символами этой богини были Космос, море и сердцевина Земли. Она была и Реей, и Геей, и Персефоной — но прежде всего она была нашей Владычицей Изидой, воплощавшей в себе всех вышеперечисленных — ведь Изида есть богиня плодородия и Жрица царства мертвых (и нерожденных), и лунный серп сияет во лбу у нее. С другой точки зрения, она представляла собой море — ибо море дало начало жизни — и поднялась Афродитой из морской пены, осуществляя свой динамический аспект.

И Морган Ле Фэй, желая овладеть всем этим, изучала символику одного культа за другим, ибо все преклонялись перед одним и тем же, существующим под различными именами в своих различных аспектах, пока наконец не нашла то, к чему стремилась по своей природе. Это была не аскетическая вера египтян, не лучистая вера в греческих богов, но зародившиеся в Атлантиде первобытные верования бретонцев, которые мрачные ионические кельты разделяют с басками и самими бретонцами.

— Ибо вера эта, — сказала она, — старше богов севера; в ней больше мудрости, ибо северные боги лишены разума, так как созданы лишь как воплощения представлений людей-воинов. Но Великая Богиня старше даже тех богов, которые создали теперешних богов, ибо человек гораздо раньше уразумел роль матери, чем роль отца; и люди боготворили Птицу Космоса, которая снесла Первоначальное Яйцо задолго до того, как человек начал славить Солнце-Прародителя.

Они верили, что все живое происходит из моря, — и они были правы, ибо было время, когда воды покрывали сушу, — об этом свидетельствуют Священное Писание и следы на скалах. Пришло время, и они осознали роль отца, и обратились к Природе, пытаясь отыскать Прародителя всего сущего, и поняли они, что Солнце — праотец всему. Тогда они начали боготворить Солнце так же, как и море; но культ моря все же древнее, ибо оно — Великая Мать всему.

— В моей преданности луне и морю, — сказала Морган Ле Фэй, — я избрала пассивную участь. Я жду появления прародителя, как и должна.

— Возможно ли, — спросил я, — что эту роль для вас сыграю я, Морган Ле Фэй, ибо я люблю вас?

— Вполне, — ответила она. — Во всяком случае, мы можем попытаться. Не важно, любите ли вы меня или нет, если вы в состоянии превозмочь эту силу.

— Напротив, для меня это очень важно, — возразил я.

— Это не имеет значения для меня, — подчеркнула она, — ибо я посвященная жрица; если же для вас это существенно, — что ж, преодолеть силу вам не удастся.

Лишь значительно позже я понял значение сказанного ею.

— Со сколькими мужчинами вы это пробовали до меня, Морган Ле Фэй? — спросил я.

— О, с очень и очень многими, Уилфрид Максвелл, — сказала она. — И от каждого из них я получала что-то, но никто не давал мне всего, так что я даже начала думать, что не смогу это получить — и тут я встретила вас.

— Очевидно, — сказал я, — я, со своим плохим здоровьем, смогу дать вам лишь меньше желаемого, но никак не больше.

— Напротив, — возразила она, — у вас есть такие возможности, о которых я ранее даже не подозревала.

И она рассказала мне, что в каждом живом существе есть два аспекта — положительный и отрицательный, динамический и восприимчивый, мужской и женский; и все они проявляются в рудиментарной форме даже физически. У нормального человека один из аспектов всегда доминирует, тогда как другой — рецессивен. Это и определяет пол; но, хотя рецессивный аспект скрыт в человеке, он все же присутствует в нем — это хорошо известно тем, кто исследует аномалии физического развития и болезни, а более всего — тем, кто изучает аномалии души.

Древние не обременяли себя рассуждениями об аномалиях; они говорили, что душа двуедина в рассуждении полов, так что, в противоположность одному из аспектов, проявившемуся в мире форм, обратный ему, скрытый аспект сосредоточен в мире духа; и посмотрев в собственное сердце, мы увидим, насколько это правда — ведь в каждом из нас живут две стороны натуры — одна, выступающая на поверхность вследствие врожденного динамизма, и вторая, скрытая глубоко внутри, терпеливо ожидающая вдохновения, не заявляющая о себе до тех пор, пока ее не призовут. — Последняя, — сказала она, — и является самой сильной стороной каждого из нас. В мужчине это его духовное начало, тогда как в женщине — ее динамическая воля.

Затем она поведала, что в некоторых людях обе стороны натуры находятся практически в равновесии — в смысле темперамента, а не физической, или связанной с инстинктами, аномалии, так как аномалия есть подавление доминирующего фактора, тогда как Морган имела в виду людей с двуединой душой, которая ищет выражения через свои высшие проявления — подобно инициации в прошедших жизнях.