Дион Форчун - Жрица моря

Не знаю, как много прочла секретарша Скотти, прежде чем поняла, что письмо не относится к разряду деловых, но она выглядела весьма удивленной, увидев, что я вернулся так скоро. Она принесла мне большую чашку крепкого чая, которую я принял с благодарностью. Кроме того, я обнаружил, что она по собственной инициативе разобралась с корреспонденцией, подготовив мне на подпись все необходимые письма, — это было просто замечательно, ибо в тот момент меня не хватило бы на что-нибудь большее.

До сих пор изумляюсь: как это астма пощадила меня в тот момент — думаю, что я избежал приступа по причине того, что находился в каком-то оцепеневшем состоянии. Увидеться со Скотти мне не позволили вследствие опасности заражения, но до меня дошли слухи, что он был очень плох. Хвала Всевышнему, что квартальный отчет был готов еще на прошлой неделе, и перед праздниками у нас было пару дней передышки.

В сочельник я поехал на ферму к Третоуэнам, отвозя им праздничную индейку. Ехать было чертовски трудно и я проклинал себя за то, что решился на это, — ведь всю дорогу мне приходилось напоминать себе, что нет повода заезжать в форт, ведь Морган там я все равно не увижу. Все-таки прав был Овидий, утверждавший, что лучшее средство от любви заключается в бегстве. Но индейка уже была обещана, и Третоуэнам грозило провалить весь рождественский ужин, если бы я не выполнил обещание.

Когда я подъехал к ферме, Трет вышел встречать меня; он спросил, не подвезу ли я его к форту — ведь последний теперь пустовал и Третоуэн волновался о том, как там обстояли дела. Он знал не хуже меня, что передняя стена была частично разрушена и что Морган отказалась что-либо ремонтировать. Хотя Трет и не говорил этого, но я видел, что ему очень не хотелось бы ехать туда одному.

Думаю, что проезжая давно знакомой дорогой, мы думали об одном и том же. Нашла ли Морган свое последнее пристанище в пещере или сделала последний шаг со скалы, упав в море? И даже если последнее предположение было верным, — значило ли это, что сейчас над ее необыкновенной красотой усердно трудилась треска и морские угри, или же она отправилась жить вечно в покои Морских Богов, куда, согласно поверью, попадали все жрицы?

И вообще, в этом деле оставалось немало вопросов, требовавших ответа, — впрочем, как в любом деле, в котором был замешан я. Может быть, Морган все время лгала, напоследок обведя Третов вокруг пальца и ускользнув на своей машине? А если так, то каковы были ее мотивы? А может, она искренне заблуждалась, добровольно приняв смерть? Или же ее вера была искренней, и последнее в ее жизни событие было лишь успешным завершением дела всей ее жизни? Думаю, что каждому под силу выбрать объяснение по собственному вкусу, ибо если даже каждая из теорий ничего не объясняет в отношении самой Морган — она говорит чертовски много сама по себе.

Добравшись до опасного поворота на вершине холма, мы заметили, что пирамиды и пилон опять были разрушены. В конце концов, они держались лишь силою собственного веса, а на вершине холма всегда дул ужасно сильный ветер. Со стороны суши форт выглядел нормально, но когда мы подъехали к главным воротам, мы не смогли их открыть. Мы поняли, что некий предмет подпирал ворота с внутренней стороны. Трет совершил умопомрачительный обходной маневр по скалистому краю утеса, и вскоре я уже слышал, как он загремел засовом с той стороны ворот. Через несколько минут ему удалось открыть их настолько, чтобы я мог пробраться внутрь. Тут я увидел, что случилось.

Как я и предсказывал, торцовая стена развалилась в результате того, что ее разрушенное основание так и не дождалось ремонта; волны прибоя довершили начатое во время шторма. Внутренний дворик был по колено завален принесенным волнами мусором и обрывками водорослей. Все мои работы по украшению орнаментом пропали, будто их никогда и не было, и форт приобрел первоначальный вид. Я пробрался в большую комнату, чтобы посмотреть на то, что осталось от моих рисунков. Зрелище было ужасным: штукатурка со стен осыпалась, потолок обвалился, а окна были выбиты; разломанная в куски мебель кучкой валялась в дальнем углу. На своем месте оставались лишь два моих дельфина — они все еще стояли у камина, безучастно наблюдая окружавший их разгром.

Поглядев друг на друга, мы с Третом, не говоря ни слова, поднялись в спальню Морган; открыв дверь, мы отшатнулись: пол в комнате провалился, одна из стен выпала наружу, а у наших ног плескалась голубая вода.

Я прошел на утес; Трет поджидал меня во внутреннем дворике. Море довольно сильно било в скалы после недавнего шторма; балюстрады больше не существовало, лишь отдельные пазы в скальной породе напоминали о том, что она когда-то была здесь. Я поднялся на кучку валунов — достаточно опасное удовольствие в отсутствие балюстрады — и подошел к самому краю утеса. Внизу бесновался прибой; он ревел и крушил камни, исходя пеной. Когда мои уши привыкли к этому грохоту, я смог различить высокие, пронзительные крики чаек над головой. Мне вспомнилась старая легенда о том, что души утонувших моряков превращались в морских птиц. Я подумал: а не было ли среди этих чаек Морган, превратившейся из женщины в вольную морскую птицу, которая никогда не обернется для меня прежней Морган Ле Фэй?

Подумал я и о бедном тельце, принесенном в жертву ради постройки храма луны: он встретил смерть с улыбкой на лице, как и подобает жертве, а его бедный старый отец с любовью отнесся даже к этой пародии на человечность.

Затем мне вспомнилась Морган — такой, как я видел ее в последний раз — растворявшейся в сиянии и тумане. И я обратился к морю и сказал ему, что оно может забрать и меня, если желает. Я выждал немного; однако ничего не произошло, и мне ничего не оставалось, как воротиться назад. Трет уже покинул внутренний дворик, и я постоял там минуту-другую, оглядываясь по сторонам. Все зияло пустотой, подобно ожидающему гробу.

Теперь я знал: Морган покинула этот мир после того, как ее эксперимент удался.

Подойдя к машине, я увидел Трета, укладывавшего в нее дельфинов.

— Уверен — ей бы понравилось, что вы их забираете с собой, — сообщил он. — Трастовой компании они все равно ни к чему.

Назад мы возвращались молча, никак не обсуждая увиденное, хотя, мне кажется, мы оба думали об одном и том же. Каким бы странным это не казалось, но поездка в форт успокоила нас. Мы приняли ситуацию такой, как она есть, более не находясь в самой ее середине, а наоборот, начиная укладывать ее в багаж прошлого. Я преподнес миссис Трет обещанную индейку, попил чаю и отправился домой.

Когда я проезжал в зимнем предвечерье над болотами, меня неожиданно ослепило видение, подобное тому, которое видел Павел по дороге в Дамаск, — я увидел Лунного Жреца, маячившего впереди на дороге. В плену собственных мыслей я промчался прямо сквозь место, на котором он появился. Я был слишком подавлен и поглощен своей скорбью о Морган, чтобы задумываться о значении этого явления.