Евгений Башкарев - Добро пожаловать в Абрау!

– Да-а, – протянул Трофим. – В общем…

Говорун ненадолго остановился и глянул на Трофима так, словно какая-то идея пришла ему в голову.

– Брат-сват, а ты сам откуда гонишь? У тебя угрюмый вид.

– Из больницы.

– Как так? – Аркадий сел на очищенный от травы участок земли. – Заболел? И сразу пришел ко мне? Это, конечно, здорово, но чем толстый трепун может тебе помочь? Ты рассказывай, не стесняйся. Может, благодаря тебе я закончу свою работу раньше, чем мама приготовит обед.

– Сомневаюсь, – вздохнул Трофим и показал правую руку.

Несколько секунд Аркадий рассматривал вспученный круг, и на его лице витало полное недоумение. Не решаясь прикоснуться, он щелкнул пальцами.

– Трофим, – серьезно сказал он, – признавайся, как ты это сделал?

Трофим вжал голову в плечи.

– Откуда я знаю? Я проснулся сегодня с этой штукой… и все.

– Выглядит… чертовски отвратительно, брат-сват. Не показывай больше никому.

– Я и не собираюсь никому показывать.

– Хотя мы могли бы показать моему отцу. Но его сейчас нет. А с работы он обычно приходит пьяным. – Говорун провел по лбу грязной рукой.

И тут их мысли встретились. Глаза Аркадия распахнулись. Он поднес секатор к лицу и почесал бровь. Трофим понял, что его друг догадался, о чем он хотел сказать. И пусть их взгляды были едины, доводов в них еще не содержалось. Наконец Трофим сказал:

– Твоя мама крепко спит до шести утра?

– Не уверен. – Аркадий закусил губу.

Они вместе посмотрели на окно, выходящее во двор. Из открытой фрамуги слышалось шкварчание масла. За таким шумом мама Аркадия едва слышала телевизор из соседней комнаты.

– У нее сон хреновый. Но она редко заходит в мою комнату. Только днем, если ей что-то нужно. И то предпочитает кричать через весь дом, чтобы я подошел.

– А отец?

– Отец спит как конь. Он спит плохо, только когда не пьян. А так как не пьян он редко, за него можно не беспокоиться.

– Нам нужно улизнуть из дома часа на полтора. Поедем на пляж на великах, чтобы сократить время. Бросим их на развилке и пойдем до скалы пешком. – Трофим перешел на шепот.

– Мама закрывает калитку на цепь каждую ночь. – Аркадий мотнул головой в сторону столба, где висела цепь с замком. – Пока я буду открывать замок и выводить велик, мама может проснуться.

– Мы спрячем велики заранее, – предложил Трофим. – Днем, в лесу возле озера. Притянем их такой же цепью и оставим до ночи. Там никто не ходит.

– Точно, – кивнул Аркадий, и снова повисла тишина.

Не найдя, чем продолжить разговор, Трофим развел руками:

– Глупо, конечно, это все, но своему деду я доверяю. Он мне сегодня приснился и, кажется, не зря.

Говорун скрестил руки на груди.

– Не очкуй, брат-сват. Даже если пляж будет пуст, прогулка ночью стоит того, чтобы ее провернуть. Будем считать это нашим долгом перед твоим предком!

– Точно, – подтвердил Трофим.

Аркадий продолжил свое занятие, а Трофим вернулся домой, вывел велосипед и отправился на озеро.

Елена Николаевна Гейкина отдала винному делу одиннадцать лет и по праву считалась одним из самых надежных сотрудников завода. Девять лет она проработала технологом на предприятии, а два года назад ей предложили стать по совместительству экскурсоводом. Имея на руках два диплома о высшем образовании, Елена Николаевна согласилась и вдруг поняла, насколько чутко родители предвидели ее будущее. Они отдали ее в институт на специальность краеведа. Тесно связанная с историей, она проучилась пять лет. Потом мама и папа посоветовали ей в том же институте окончить заочно что-нибудь техническое, чтобы в дальнейшем она могла без труда найти работу.

Разумеется, без труда найти работу не удалось. Но со временем, сменив несколько рядовых должностей, Елена Николаевна оказалась на консервном заводе в Абинске. Здесь она получила свое первое повышение, стала технологом отдела и наконец-то прониклась работой на предприятии. Шум, жара, неприятные запахи, вибрации и несносный коллектив – все это она терпела несколько лет. Вскоре Абинск ее выжил.

Выжил не потому, что она не смогла вытерпеть все вышеперечисленное. Выжил, потому что Елена Николаевна хотела попробовать себя в чем-то новом. Этим «новым» оказался винный завод «Абрау-Дюрсо». И пусть здесь сохранилось немало вредных факторов производства, в Абрау ей нравилось больше. Здесь было куда отдать душу. Самым значимым моментом своей карьеры Елена Николаевна считала назначение на должность экскурсовода, где она смогла раскрыть себя как историк-краевед и научиться свободно общаться с людьми. В тот день она с достоинством вошла в круг избранных. Она стала человеком, которому нравится то, чем он занимается. А таких личностей, как известно, в современном обществе не много.

В воскресенье, когда к ней подошел начальник смены Григорий Ильич Кочкин, она проводила третью экскурсию. Все желающие собрались в красивом выставочном зале, где за стеклом стояли образцы бутылок винного завода за многолетний период производства.

– Вот награды, полученные в советские годы. – В зале стоял гул, и эхо немного искажало тембр ее голоса. Люди наступали друг другу на пятки, пытаясь увидеть из-за голов то, что было под стеклом. – Здесь более трехсот пятидесяти наград. Кроме того, мы имеем кубки Гран-при. Для тех, кто не знает, Гран-при – это наивысшая награда.

Елена Николаевна сделала два приставных шага в сторону, позволив экскурсантам придвинуться поближе к стеклу. Все эти метания она знала наизусть и уступала гостям дорогу прежде, чем те успевали щелкнуть фотоаппаратами.

Она перешла к стенду, где в ряд стояли бутылки.

– Здесь представлен ассортимент продукции, выпускаемую заводом сегодня. То, что делается быстро, по современной технологии, это черная этикетка. Все остальное – технология классическая. – Тут она сделала отступление, вытянула руку, указывая на ряд бутылок, и обратилась к толпе: – А как узнать в магазине, по какой технологии сделана данная партия товара? Прошу присмотреться к этикетке! Если это классическая технология, внизу будет указываться год урожая. Если вино получено резервуарным методом, год указываться не будет. Также на контрэтикетке с обратной стороны будет написано: Метод Классик, выдержано в горных тоннелях завода «Абрау-Дюрсо».

В этот момент она заметил Кочкина. Елене Николаевне он напомнил зажравшуюся жабу, источающую неприятные запахи, коих и так на заводе было немало.

Кочкин затерялся в темном углу и, прищуриваясь, рассматривал экскурсантов. По его манере окидывать взглядом толпу создавалось впечатление, что он работник ФСБ. Слишком усердно Кочкин прищуривался и удивлялся, когда люди с тем же усердием смотрели на него. Надо заметить, что очень часто люди смотрели на Кочкина не только с усердием, но и с пренебрежением. Виной тому Григорий Ильич считал огромный нос, который при вдохе сильно раздувался и хлюпал, будто в нем что-то закипало.