Дина Шехур - Всего понемногу

Развернуло меня, и я нос к носу столкнулась с тем самым неприятным, с чёрными глазами, недоброй улыбкой он смотрел на меня.

– Миш, ну что ты так невежливо с девушкой, – ехидным, пронзительным голосом сказал другой, вся монотонность в его голосе исчезла, переругивался в электричке он тише и добрее. От злости голос аж звенел.

–А, она вежливо неслась как ужаленная? Я устал её догонять, – зло прошипел ''Миша''.

– Да ладно тебе, она домой спешит, её мама с папой ждут. Сейчас она нам свою котомку отдаст и побежит дальше.

Он протянул руку.

Я лихорадочно соображала, надо отдать, хотя там денег нет, телефон в кармане джинсов, карточку приду домой сразу заблокирую, лекции жалко, где буду искать. Такие дурацкие мысли проносились в голове.

Черноглазый ещё сильней впивался мне в руку. От нетерпения его подергивало.

Я дрожащей рукой стала стягивать лямку рюкзака с плеча.

За кустами раздался собачий лай, на дорожку покрикивая вышел ''нарцисс'':

– Джой, ко мне, собака ты такая, – лай раздался ближе.

Увидев нас, он бегом рванул крича:

– Джой, ко мне! Фас!

Руку мою отпустили и пристающие кинулись бежать. Меня трясло, голова кружилась, ноги подкашивались, и чуть не упала, "нарцисс" меня подхватил, приобнял.

– Пойдём, можешь идти? – прошептал мне в ухо, – пока они не вернулись.

– А, где собака? Ты же был без собаки. – стуча зубами я прошептала.

– Какая собака? А, эта, – улыбнувшись он достал телефон, нажал кнопку и раздался уже знакомый лай, – это запись лая стаффордшира, не раз меня выручала.

Он поддерживая меня повёл по дороге. Мои ноги дрожали и отказывались передвигаться. Первые шаги давались с огромным трудом.

– Вдохни поглубже, – советовал он мне, – вдох глубокий, медленный и выдох как будто весь воздух из лёгких выдохнуть хочешь.

Я послушно вдохнула и выдохнула.

– Давай ещё, ещё медленней, успокаивай дыхание.

Я вдыхала и выдыхала, чувствуя, как унимается дрожь, выравнивается стук сердца.

Соседка.

Что-то долго она сегодня. Время уже, электричка пришла, я слышала, хоть от нас и далековато до станции, а электрички слышно.

И ходит она быстро. Жалко я далеко отойти не могу. Хоть иди ей на встречу. Что-то на душе не спокойно. Как бы чего не случилось. Уже и насиделась на лавочке, и два раза обошла вокруг дома, и по двору прошлась. Хорошо он у нас большой. Вон сосед опять машину свою ненаглядную поставил прям на газон, козел. Все прям под окна надо. Что же в квартиру не занесет. И район спокойный, выселки, редко бывает кто чужой. И двор большой, места под машины выделены, а нет, прям под окно надо ставить, на газон. И говорить бесполезно, что за люди.

Катюша

Мы шли медленно, я чуть прихрамывая, нога болела, он уже меня не так крепко придерживал. Я приходила в себя.

– Зачем они вышли за мной? – спросила я.

– Не знаю, решили видно, что ты лёгкая добыча. Я поглядывал за тобой ты мне понравилась.

– А, ты тоже в след за мной решил выйти?

– Нет, – он удивленно взглянул на меня, – я иду в гости к тётке, она тут живёт. Я за мостом в тамбур вышел. Как обычно, только в другой тамбур. Не видел, как они за тобой вышли. На станции задержался, смотрел во сколько назад отправление. Потом сократить решил, через лес, я так всегда хожу. Не люблю в толпе идти.

Я уже почти успокоившись и чуть запоздало:

– Спасибо! Ты меня спас.

– Да, ладно тебе, – не небрежно махнул рукой, – так каждый бы поступил на моем месте. А ты там живешь? – спросил переводя разговор в другое русло.

– Еще минут пятнадцать идти.

– Далековато.

– Да, уже привыкла.

– Давно там живешь?

– С мамой переехали, когда мне 13 лет было.

– А до этого где жили?

– В Самарканде, папа там служил, а когда погиб, не смогли там жить, на, что денег с продажи квартиры хватило то и купили, – на глаза от воспоминаний навернулись слезы, – попыталась незаметно смахнуть их.

Но он толи почувствовал, толи увидел, приобнял меня, и я разревелась, он говорил, что-то успокаивающее, похлопывал по спине.

Когда я выплакалась стало легче, но чувство страха продолжало свербеть внутри.

Я отстранилась, полезла в рюкзак за платком, вытерла слезы, и пока вытирала слезы, мельком глянула на него. Ужас охватил меня. Полные злости глаза, гримаса отвращения на лице. Вроде какое-то мгновение, а меня аж передернуло. Я испугалась еще больше.

–Ой, меня же соседка ждет, я же ей хлеба купила в церковной лавке, она всегда меня просит купить, здесь такого хлеба не продают. Она же меня возле подъезда дожидается, переживает наверно уже,– я попыталась рвануть вперед.

Но он радушно улыбнулся, (от перемены выражения его лица мне стало не по себе), приобнял меня:

– Я провожу, а то мало-ли, где они тебя поджидают.

И мы продолжили путь. Я старалась не обращать внимания на боль в ноге и пыталась идти быстрее.

Надеясь меня развеселить, он рассказывал какой-то длинный анекдот, а я слушая его в пол-уха выглядывала спасительный поворот к дому.

Оставалось дойти до большого раскидистого дуба, и дорога к дому виднелась, но тут он резко остановился:

– Ну все, я тебя почти довел, тут уже сама дойдешь. Давай удачи тебе, будь в следующий раз аккуратней. Развернулся и пошел по тропе обратно.

– Спасибо еще раз, – я прокричала ему в удаляющуюся спину.

Он только махнул рукой.

Я вздохнув от облегчения чуть не бегом рванула к дому. Подходя к двору, мне на встречу шла моя соседка, Антонина Ивановна.

Соседка.

На тропинке показалась она. Лицо бледное, глаза красные. Рыдала поди. Пошла ей на встречу. Обидели ее, да и сильно обидели. И провожал ее кто-то.

–Ой, Катюша, что-то ты запаздываешь. Случилось что? – подойдя ближе ко мне, она повела носом, – Фууу, нерусским духом пахнет. Тебя, что сам черт провожал?

Она всегда себя вела эксцентрично, я почти даже не удивилась. Всех моих ухажёров она называла нелестными именами. И я тогда совсем на это не обратила внимания.

– Да, Антонина Ивановна, меня проводил мой знакомый, мы проболтали по дороге, вот я и задержалась.

– Ничего не случилось?

Переспросила досужая соседка.

– Нет, все в порядке, – ответила я копаясь в рюкзаке и доставая хлеб.

Мне совершенно не хотелось с ней делиться своими переживаниями. Я ее помню, как только мы переехали. Она сразу пришла к нам с предложением помощи. И когда не стало мамы она не раз предлагала свою помощь, и говорила, что оберегает меня, следит за мной по просьбе матери. Но я почему-то ей не верила и старалась как можно меньше с ней общаться. Уж и сама не знаю почему. Мне все время казалось, что она просто шпионит за мной. И это поручение с хлебом она придумала просто, чтоб почаще ко мне заходить. Зайдет, усядется за стол, заведет свою песню: «я маме твоей помогала, тебе сейчас помогаю. Она меня перед смертью своей так просила, уж так просила, приглядывать за тобой…». Я терпеливо выносила ее эти стенания, хотя в душе не верила ни одному ее слову.