Изабелла Кроткова - Бар на окраине

Странное состояние охватило меня – состояние давно забытой свободы. Казалось, вот-вот за спиной раскроются крылья, и я взлечу в высокое белое небо, а внизу, в библиотеке, останется сидеть маленькая злая Вера Андреевна со своими дурацкими часами.

Как мне порой хотелось неторопливо разложить их на столе и изо всех сил треснуть по ним самым толстым томом энциклопедии Брокгауза и Ефрона!..

А интересно, какое выражение лица появилось бы в этот момент у Веры Андреевны?

Чтобы увидеть его, я могла бы многое отдать.

Вдыхая свежий морозный воздух, я брела по удаляющейся вглубь аллее, пребывая в необъяснимом счастливом блаженстве.

Аллея привела меня в запорошенный снегом большой пустынный парк. Посреди парка безмолвно стоял фонтан, а по кругу его облепили уютные желтые скамейки. От пейзажа повеяло каким-то далеким, забытым воспоминанием юности. И словно клещи, сдавливающие мое тело и душу много лет, расцепили свои корявые тиски, и я, смеясь, бросила сумку на землю и, раскинув руки, побежала по парку.

А снег все падал – на землю, на скамейки, на слегка облупившийся фонтан и на мои плечи и ворот серого пальто.

А я кружилась в этом снежном парке, заливаясь счастливым, беззаботным, юным смехом, и никак не могла остановиться.

Наконец, смех закончился, и последний его отголосок коротким звонким смешком растворился в зимнем воздухе.

Отдышавшись, я поправила сбившийся капюшон и посмотрела на часы.

Десятый час.

Счастливое одурение сменилось тяжелыми рассуждениями. Я будто выплыла с далекого сказочного острова и поплыла обратно к своему берегу – грязному, закиданному бычками и бутылками, но своему.

Потому что в этой сказке я только гость, а дома ждет суровая реальность.

Я словно протрезвела.

И перевела дух.

Десятый час?.. Пожалуй, еще не поздно кинуться в ноги Вере Андреевне, сообщив что угодно – странную правду о том, как я в разгар рабочего дня плясала в незнакомом парке или ложь о том, как от резкого движения вступило в поясницу, и я не могла шевельнуться.

Хотя такие жуткие страсти мне еще не по возрасту. Вот у Маргариты Тихоновны они прокатят, а у меня – вряд ли. Мне всего – в данном случае всего – двадцать восемь лет.

Подняв с земли сумку и сгорбившись, я потащилась обратно к остановке.

Конечно, перспектива раздолбить часы заведующей весьма заманчива, и за ее глаза в этот миг можно отдать месячный заработок, но что делать потом? Мне двадцать восемь – и в данном случае уже двадцать восемь.

Где я найду работу? Блата у меня нет и никогда не было. А без наличия оного – только мести дворы или мыть посуду в кафе…

Я опять очутилась на остановке.

Нет, мне грех жаловаться, – думала я, переминаясь от холода с ноги на ногу, – все-таки я работаю не уборщицей какой-нибудь, а библиотекарем; зарплата, конечно, маленькая, но зато я сижу в относительно теплом помещении, коллектив, в принципе, нормальный, правда, пахать приходится за всех…

Я погрузилась в подошедший автобус и с каменным лицом поехала на работу.

От искрящегося, брызжущего солнечным потоком настроения и твердого решения прогулять этот день не осталось и следа.

–Пропуск! – заорала Татьяна Сергеевна так истошно, будто я ткнула ее шилом в бок.

Нет, что-то все-таки случилось со мной в парке – невзирая на ее вопль, я уверенным шагом прошла внутрь помещения.

Зашла, не глядя кивнула всем, подошла к столу у окна, бросила сумку на стул.

Обернулась. Все уставились на меня так, будто по мне уже пора заказывать панихиду.

В смысле, все, кто есть. Милы, как обычно, нет. И Ани тоже.

– Ты где шатаешься? – листая каталог косметики, удивленно спросила Катя. Она была опять в новых, пятых по счету, сапожках.

Но я не успела ей ответить.

Дверь кабинета заведующей распахнулась, и оттуда вышла Вера Андреевна, невзрачная дама лет сорока пяти, в дорогом костюме.

Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.

– Вы почему опаздываете, Ариадна Кирилловна? – ледяным тоном спросила она.

Потом вызволила из рукава руку с часами и длинным ногтем, покрытым темно-красным лаком, многозначительно постучала по циферблату.

В это время у Кати зазвонил мобильник. Нимало ни смутясь того обстоятельства, что в кабинете находится заведующая, которая распекает нерадивую сотрудницу, Катюша нажала на кнопочку дорогущего аппарата и довольно громко заговорила:

– Привет! Нормально. На работе. А-а… Ха-ха-ха!

Поморщившись, но не сказав ни слова, Вера Андреевна насупилась еще больше и, вперившись в меня, произнесла строго и четко:

– За опоздание я вправе лишить вас премиальных!

Я собиралась, поникнув головой, пролепетать что-то вроде «Простите, приболела, позвонить не смогла…», но вместо этого вдруг высоко подняла голову и звонко выкрикнула:

– Я гуляла в парке!

Воцарилась тишина. От неожиданности моего ответа даже Боря Клоков, ботаник в очках, отвлекся от краеведческого исследования и уставился на меня.

А Маргарита Тихоновна даже покачнулась вместе со стулом.

По лицу Веры Андреевны пробежала суровая тень.

– Что вы несете?.. Вы что, с ума сошли?!

Попробовала бы она сказать такое Кате!..

Но нет, Кате она такого не скажет. Вера Андреевна точно знает, кому и что можно сказать.

И в эту секунду я отчетливо поняла, что это мой последний с ней разговор.

– Я гуляла в парке, – повторила я, открыто глядя ей прямо в глаза.

И усмехнулась.

Вера Андреевна замерла с вытянутой рукой.

– Как это – гуляла в парке?! – придя в себя, взвизгнула она. – Вы что себе позволяете?! Объяснительную на стол!

В этот момент в дверь просунулась мордочка Милы. Нащупав взглядом глаза Веры Андреевны, Мила приветливо улыбнулась.

– Вера Андреевна, я… Ладно?

– Конечно-конечно! – озарилась улыбкой начальница, и мордочка исчезла.

Мила – ведущий специалист. Правда, непонятно, как это возможно, ведь у нее даже нет высшего образования – она только с этого года начала учиться заочно. Но это не мешает ей получать зарплату почти вдвое больше моей, при этом практически не бывая на работе.

Мне вспомнилось, как однажды в кроссворде она написала «венигрет».

– Я же вас предупреждала, Ариадна Кирилловна – опоздания наказываются строго – вплоть до увольнения! Вы в своем уме?! – проводив взглядом ведущего специалиста, пренебрежительно вернулась Вера Андреевна к моему правонарушению.

– Конечно, в своем. Меня мой ум вполне устраивает! – ответила я, доставая из стола свои книги и записи и складывая их в извлеченный из сумки большой пакет с надписью «Modis».

Вера Андреевна начала постепенно понимать, что происходит что-то, выходящее за рамки обыденного.