Анна Урусова - Дословный Апокалипсис

– Можешь считать, что я спросила. – Аня разломила напополам булочку, подтолкнула одну из половинок настырному типу и демонстративно начала есть свою часть.

Мужчина осторожно взял половину булочки и поднес к носу, словно сомневаясь в её реальности.

– Проклятье пало. Или дело в тебе?

Он откусил кусочек мякиша и медленно принялся пережёвывать его. Аня, захваченная этим странным зрелищем, обратила внимание, что с каждым движением челюстей собеседник становится всё удивлённее и удивлённее. Дожевав, он замер, неверяще глядя на булочку. Затем засунул её в рот целиком и принялся жевать, явно наслаждаясь процессом. Аня подвинула к нему стакан с чаем, опасаясь, что мужчина непременно подавиться таким количеством теста, но зря. Он даже не заметил чай. Таинственный незнакомец медленно двигал челюстями, пережевывая самую дешёвую булочку из продающихся в столовой, а из его глаз текли слёзы.

Аня замерла на стуле, опасаясь сказать или сделать что-то не то. За всю свою жизнь она не видела ничего подобного и теперь пыталась решить, что ей кажется более вероятным: существование паранормальных вещей или наличие у незнакомца редкого (очень редкого!) психиатрического заболевания. Мужчина моргнул, возвращаясь к реальности, вскочил со стула. Шаг – и он уже стискивает Аню в объятиях, шепча какие-то слова на незнакомом языке. Она не смогла бы точно сказать, сколько времени просидела так, практически задыхаясь от слишком крепких объятий и запаха цитрусово-табачного одеколона. Спустя вечность или, быть может, мгновение, странный незнакомец отпустил её и вернулся к своему стулу.

– Извини, я уже давно не чувствовал вкуса еды. – Он взмахнул рукой, стирая с лица слёзы, и широко улыбнулся. – Меня называют Агасфер или Буттадео, сам себя я обычно зову постоянным иудеем, но последние двадцать лет меня зовут Виталиком.

Анне показалось, что её ударили чем-то тяжелым по голове. Лучше бы он был сумасшедшим!

– Ты говоришь, что ты тот самый человек, который, по легенде, ударил Иисуса и помешал ему отдыхать?

– Да не бил я его. Не бил! Просто вежливо попросил опереться о другой дом. Человеком меня называть, наверное, уже неправильно, но в остальном – да, это я.

Аня очень хотела сказать, что не верит ему. Дочь религиозных фанатиков, оказавшаяся в детском доме в четыре года, после того, как родители попытались сжечь себя и своего ребёнка из каких-то безумных соображений на тему печати зверя, она была страстной, убежденной материалисткой. Но холодная логика подсказывала: новый знакомец не врёт. Аня была уверена, что никто не следил за ней по дороге от ТРЦ до универа, значит, он нашёл её с помощью потерянных ключей. Он буквально впал в экстаз, начав есть предложенный хлеб. Аня была студенткой четвёртого курса биофака и хорошо знала, что некоторые физиологические реакции поделать невозможно. В минуту высокого эмоционального напряжения он заговорил на непонятном языке, хотя до этого говорил, как коренной ставропольчанин. Было слишком много странного, чтобы списать это на обычное когнитивные искажения. Да что мелочиться: он не мёрз, сидя в одной лёгкой майке в неотапливаемой в столовой!

– То есть всё правда, и однажды Иисус явится карать и миловать в блеске Славы своей? И мои родители – не спятившие фанатики, а его верные последователи? – Она истерично расхохоталась. Аня смеялась, задыхаясь, но продолжая исступлённо хохотать до тех пор, пока на её лице не оказалось что то холодное, липкое, жидкое и немного пахнущее чаем.

– Пошли отсюда. Сейчас буфетчица ещё чего доброго полицию вызовет, а я на сегодня ничего такого не планировал. – Голос Агасфера пробивался в Анин мозг словно через огромную пуховую подушку, но определенный смысл его словах она всё же уловила. Раздатчице совершенно необязательно видеть её в таком состоянии. Аня подхватила со стола мокрый и липкий планшет и нетвердой походкой направилась к выходу из столовой. Она смогла только выйти в коридор (как хорошо, что в столовой поставили поистине исполинские двери) и остановиться у кадки с фикусом, бессмысленно глядя на растение.

Четырёхлетняя Анечка не плакала, когда добрый дядя-пожарник забирал её из пылающего дома. Не плакала, когда в больнице обрабатывали её ожоги (к счастью, Аня почти сразу смогла отползти от огня, так что шрамов не осталось). Молча стояла у могилы – одной на двоих – одетая в принесённые сердобольной медсестрой вещи. Но теперь, когда боль и память захлестнули её, слёзы вырвались наружу. Последним, что помнила Аня, была беспокойный голос Агасфера, только смысла его слов она уже не поняла. Мозг наконец-таки милосердно отключил сознание.

Аня пришла себя в небольшом темном месте, где пахло табаком и громко играла Highway to Hell. Девушка сообразила, что лежит на заднем сидении машины, а впереди сидит Агасфер и курит в открытое окно.

– Пришла в себя? Умничка. Я еле вытащил тебя оттуда. Думать надо, где в обморок хлопаться. Пересаживайся давай на переднее сиденье, начнем разговор заново.

Аня осторожно выпрямилась и протянула руку к двери, туда, где была ручка у всех привычных для неё машин. Пальцы скользнули по чему-то гладкому и лакированному, ручки на привычном месте не было.

– И как мне выйти? Тут нет ручки.

– Так перелезь, всё равно теперь салон чистить придётся. Пятном больше, пятном меньше… – Агасфер щелкнул пальцами, и окурок вылетел в окно, тут же рассыпавшись на десятки быстро гаснущих огоньков.

Аня неуклюже перелезла на переднее сиденье, задев подошвами сапог всё, что только могла, и съежилась в уголке сиденья. Она чувствовала себя максимально гадко: мало того, что впала в истерику при малознакомом человеке, так ещё и испачкала салон явно недешевой машины.

– Что в угол забилась? Я не кусаюсь. – Агасфер нажал на кнопку на руле, и оконное стекло плавно поднялось, отсекая звуки и огни города. – Не подумай ничего плохого, я холода почти не чувствую, а вот ты замёрзнешь. Не хочу пока зверюгу заводить. – Он закинул руки за голову и вытянул ноги, практически улегшись на сиденье. В тех крохах света, что пробивались наружу, Аня могла разглядеть только размытые очертания профиля Постоянного Иудея.

– Это всё очень похоже на какую-то книгу. – Она собиралась как следует расспросить Агасфера обо всём, но почему-то сказала совершенную глупость. К счастью, Агасфер не стал над ней потешаться.

– Виталик не любит художественную литературу, и Ян тоже не любил. Я думал, Картафил прочитает все, что написали в XXI веке, но, видимо, не судьба. – Он шевельнулся и повернул голову к Ане. – Ян – моя прежняя личность, Картафил – будущая. Ну, я собирался стать итальянцем Картафилом вплоть до сегодняшнего утра.

– И что произошло сегодня утром? – Аня думала, что Агасфер продолжит рассказ, но он молчал, и ей пришлось задать вопрос. Хотя она и была совершенно не уверена в том, что хочет знать ответ.