Артур Раин - Лэйла-стероид

– Пошарь под приборной доской, – посоветовал Никто.

Гарпия послушно протянула руку. Пальцы нащупали холодный металлический предмет, слегка жирный на ощупь.

– Глушитель в бардачке.

– Думаешь, пришло время застрелиться? – вяло пошутила девушка, подбрасывая на ладони пистолет.

– Как хочешь.

Рыжий похлопал себя по боковому карману куртки. Лицо его, доселе блеклое и невыразительное зажглось непонятным внутренним огнем.

– Лично я думаю, что если уж отправляться на тот свет, то только в большой компании.

– Не рой себе могилу раньше времени, – отрезала Гарпия, навинчивая глушитель резкими нервными движениями. – За нами только две машины. Только две.

– Думаешь, если бы они знали, за кем охотятся, – усмехнулся рыжий, – то послали бы три?

Ответить Гарпия не успела. Из-за встречного поворота вынырнула третья “бэмка”, точная копия первых двух и неторопливо пошла впереди такси.

Скалин вошел внутрь и все также бесшумно прикрыл за собой дверь. Это было неблагоразумно. Более того, профессионал просто никогда так не поступил бы. Однако Евгению сейчас было в высшей степени наплевать на это. Он прислонился к стене, вдыхая въедливый запах лака для волос и слушая шипение аэрозольного баллончика, извергавшего облако микроскопических пузырьков на густую шевелюру музыканта.

Скалин щелкнул зажигалкой.

Шипение прекратилось.

Евгений прикусил мундштук сигареты.

Музыкант обернулся.

Рудольф Майер взглянул на ту самую десницу правосудия, о которой так много пишут моралисты. Десница стояла в дверях и спокойно отравляла атмосферу комнаты никотиновым дымом.

Им нечего было сказать друг другу. Все слова теряют смысл при встрече двух людей, обязанных в скором будущем что-то сделать.

Ну например: один должен произвести арест. Другой должен позволить надеть на себя наручники. И если для первого в большинстве случаев все просто, то перед вторым встает нелегкий выбор: спокойно пойти в тюрьму или попробовать вывернуться. Если представитель правосудия недостаточно уверен в исходе ситуации, или просто четко придерживается инструкций, он берет с собой помощников, ударом ноги выбивает дверь и наваливается на преступника вместе с коллегами, не оставляя тому ни малейшего шанса начать размышлять о каких-то там двух выходах из сложившейся ситуации.

Как мы уже знаем, Скалин поступил иначе.

“Майор” неторопливо прошелся по комнате. На первый взгляд можно было бы подумать, что он совсем перестал обращать на Майера внимание. Однако молчаливый и сосредоточенный Рудольф, вспоминая впоследствии эту сцену, был твердо уверен, что ни на секунду не отводил глаз от сузившихся зрачков майора за все время их короткого свидания.

– Вот, значит, как все было, – сказал Скалин, подходя к креслу, стоявшему в плохо совещенном углу и беря в руки скрипку. – Открывающийся гриф, – майор пальцем отогнул полированную крышку и внимательно осмотрел небольшое углубление, высверленное в дереве. – Остроумно. Здесь я так понимаю был яд, а когда вы склонились перед клиентом, кончик грифа оказался над его бокалом, скрипочка открылась и сыграла похоронный марш. Остроумно, – повторил Скалин, поворачивая голову и устремляя пристальный горящий взгляд в лицо Майера.

Евгений знал, что сидящий перед ним человек сейчас решает, как себя вести. Это очень важный момент для каждого, кому приходится заниматься арестами. Необходимо дать почувствовать преступнику, лихорадочно соображающему в этот момент, что ему делать, что в действительности размышлять тут особенно нечего.

– Сейчас вы поедете с нами, – спокойно и даже несколько ласково сказал Скалин. – А завтра мы обо всем поговорим.

– Дайте сигарету, – неожиданно попросил Майер. Он заметно расслабился. Скалин заметил это и незаметно улыбнулся, внутренне собравшись. Облегчение, отразившееся на лице противника, означало только одно.

Он принял решение.

Скалин тряхнул пачку и протянул ее скрипачу. Тот вытянул сигарету, обхватив ее типично музыкальными, длинными и тонкими пальцами. После этого Майер неторопливым движением засунул ее между скрытых пухлыми губами зубов.

– Щелкните зажигалкой, товарищ майор, – весело сказал скрипач, – не хочу в карман лезть, а то вдруг у вас нервы сдадут.

“И этот произвел меня в майоры. Карма, что ли”.

Сегодня Скалин не будет ему ничего говорить. Все разговоры начнутся тогда, когда будет чем ответить на эту нагловатую ухмылку. Любая фраза из уст Евгения, прозвучи она сейчас, окажется не к месту и не ко времени.

Скалин вытянул из кармана подаренную ему на день рождения “Zippo”.

Глядя на выросший из золотых недр огонек, музыкант качнул головой.

– Не курю ведь я, начальник, так мне наверное тебя теперь называть надо. Или может сейчас самое время начать? Курить…

– Не стоит, Макс, – тихо сказал Скалин, чувствуя, как к горлу подкатывает кислый и тугой комок. – Ты воскрес из мертвых не для того же, чтобы снова лечь в гроб.

Столб огня ошеломляющим вихрем метнулся в лицо Евгения. Инстинктивно отшатнувшись и закрыв глаза рукой, чувствуя на лице растущее жжение, Скалин еще успел подумать, какое же опасное оружие, оставленный в руке противника баллончик с лаком для волос. Вернее, сам лак, распыленный на огонек зажигалки и направленный в лицо. Да впрочем, какой там к чертям собачьим лак? Состав в этом треклятом баллончике был адский.

Все эти мысли мелькнули в одно мгновение, а затем сознание покачнулось и стало сползать, как отслужившая змеиная кожа.

Жжение переросло в невыносимую боль, ту, которую не должен терпеть ни один человек на земле. Не успев даже вскрикнуть, Скалин ощутил сильный удар сразу по всему телу. Потом все исчезло.

Странная кавалькада двигалась по ночным улицам. Синее такси находилось в своеобразных клещах. Две “бэмки” держались позади, одна медленно притормаживала, собираясь перегородить улицу.

– Людей мало, – бормотал Никто, оглядываясь по сторонам. – Сейчас они попытаются нас тормознуть.

– Сворачивай на шоссе, – сказала Гарпия, швырнув ненужный уже пистолет на пол. – Пора менять тактику. Если людей мало, то этих слишком много.

Рыжий кивнул и включил поворотный сигнал за несколько метров от перекрестка. На своеобразном языке, понятном только тем, кто решил поохотиться друг за другом, это означало: “сворачиваем вместе или будут неприятности”.

У ФСБ был выбор, попытаться задержать “Капеллу” сейчас, подставив под удар незначительное количество полуночников, шагающих сейчас по улицам, или сыграть по правилам, которые предлагает противник.

Через несколько секунд ведущая “бэмка” свернула к шоссе.