Анастасия Кальян - По ту сторону окна

– Я тоже.

– Я же тогда отвернулась от тебя. И получается, сейчас тоже. А надо было поступить по-другому.

– И как же?

Бабушка глубоко вздохнула и опустила взгляд вниз.

– Ты, наверное, не помнишь, Софа. Но в тот день, когда бедный мальчик… когда Юрочка… я же была там. Я все видела, но ничего не сделала.

– Так что ты видела? – я пристально посмотрела на нее. Она молчала. – Хотя нет, стой. Не говори. Я не хочу знать.

Бабушка быстро стерла слезы с лица.

– Хорошо, не буду, – отозвалась она. – Но знаешь, потом, когда ты сидела возле рельсов, мне показалось, что я видела за тобой чью-то тень размером с собаку. Когда я подошла, там ничего не было, и я подумала, что привиделось. Зрение же у меня ни к черту. Но я до сих пор не уверена, что я тогда увидела.

Я усмехнулась. Бабушка посмотрела на меня, и ее подбородок затрясся. Она вытащила из кармана платок и быстро вытерла глаза.

– Мне так жаль, Софа.

Она развернулась и пошла в дом.

– О чем ты сожалеешь, бабушка? – кинула я ей вслед. Она ответила негромко, но я услышала.

– О том, что не уберегла твою душу.

Отец подогнал машину к калитке, пора было уезжать. «Если боишься, то беги», – гласил наш стишок. Моя семья боялась, вот мы и убегали так спешно. Но я не боялась. Этот край был больше мой, чем их. Здесь хранилось все, что мне дорого.

– Вот бы можно было остаться, – вздохнула я.

Но, увы, меня увезли. С каждым метром, что мы проезжали, я чувствовала, как увядает, отмирает моя магия. В Москве я снова ощущала тоску и пустоту, от которых успела отвыкнуть. Правильно говорят, что к хорошему быстро привыкаешь.

Я выписывала имя Странника тут и там, но он был прав. Неумолимо, пазл за пазлом, он исчезал из моей памяти. Таял, как и зима за окном. Неизменно оставалось одно: я чувствовала, что мое место там.

Мне нужен был повод вернуться. Весомый повод. Я искала его, но никак не могла найти. Вдруг в моей голове прошелестела случайная мысль: «Если бы с бабушкой что-то случилось…».

Когда вечером зазвонил телефон, я долго неподвижно стояла и смотрела на него. «Используй магию с умом», – предупреждал Странник. Когда я взяла трубку, то уже знала, что мне сообщат.

Конец месяца – тяжелое время для всего офисного планктона. Все, что растягивали и размусоливали неделями, в срочном порядке приходится доделывать под давлением устрашающе нависающего, словно дамоклов меч, дедлайна. Вот и сегодня, как всегда, день выдался настолько загруженным, что ни присесть, ни пообедать, ни покурить сбегать. Поэтому я ничуть не удивился, когда, зайдя в курилку в конце дня, наткнулся на толпу. Коллеги разбились на кучки и громко общались, обсуждая события дня и планы на выходные. Их эмоциональная речь превращалась в гул – жужжащий, назойливый, неприятный. Никого из них я не знал достаточно близко, чтобы присоединиться к беседе, да и говорить, улыбаться и смеяться через силу совсем не хотелось. В углу, задумчиво вглядываясь в небо за окном, в одиночестве стоял программист из соседнего отдела. Я знал о нем только то, что он странный и нелюдимый, и решил, что моего присутствия он все равно не заметит, так что подошел и закурил рядом. Тот, ожидаемо, и глазом не повел. Аура спокойствия рядом с ним была почти осязаемая и быстро затянула меня. Так, мы стояли, молчали и безмятежно смотрели в окно, невидимой стеной отгородившись от шума, криков и смеха коллег.

– Окно… – вдруг вздохнул мой тихий соратник. Я от неожиданности даже вздрогнул.

– Угу, – не зная, что ответить, буркнул я.

– Оно тут, вроде, есть.

– Есть.

Мои мечты о спокойствии рассыпались на глазах.

– Мой брат всегда говорил об окнах. Что там и тут они есть. Описывал, какие они. Снова и снова. По сто раз на дню. Это так раздражало. И меня, и родителей, работников в детском саду. Было так тупо. Ну есть и есть, что уж с них.

– Дети часто зацикливаются на чем-то, это нормально, – заметил я, вспомнив своего племянника, который может круглые сутки говорить о жуках. И стал курить быстрее, надеясь отделаться от нежелательной беседы и пойти домой.

– Дети – да, – он усмехнулся. Помолчав, добавил тише: – Вот только этот придурок был воспитателем.

Я закашлялся.

– Что? – только и выдавил из себя. Затем впервые обернулся, чтобы взглянуть в глаза своему собеседнику. Да так и застыл с сигаретой у рта: его рядом не было.

В выходные ко мне приезжали родители с сестрой из родного города, так что было шумно и весело. Но, стоило мне ненадолго остаться одному, я вспоминал ту странную беседу и грустный голос этого парня.

«Он говорил о брате в прошедшем времени… Тот умер? Это из-за него наш программист такой странный?», – раздумывал я. И, хотя никогда не отличался любопытством, настолько увлекся этим, что в понедельник стал наводить справки.

– Федя? – переспросила коллега, которая все про всех знала. Я кивнул. – Да, он всегда был тихим, но вот таким… странным стал, когда его брат пропал. Тот, говорят, был с большим приветом. Обсессивный синдром или что-то такое. А ведь с детьми работал, представляешь.

Картинка стала складываться. Однако обстоятельств исчезновений никто из коллег, увы, не знал. Одни говорили, что была записка, похожая на предсмертную, другие – что рисунок какой-то подозрительный, третьи – что просто ушел из дома и не вернулся. Целую неделю я бегал в курилку с удвоенной частотой – в надежде пересечься с этим Федей и узнать, чем кончилась история. Она была не так уж интересна, более того, я был уверен, что забуду об этом сразу же, как узнаю развязку. Но чувство незавершенности кололось, как заноза, мешая спокойно жить. И, наконец, в пятницу мне улыбнулась удача.

Увидев его в курилке, я спешно подошел и встал рядом. Стоял и ждал, когда он что-то скажет, но он все молчал и смотрел в окно. За окном, кстати, не было ничего примечательного. Я проверил.

– Ты не куришь, – заметил он спустя пару минут тишины, не отрываясь от своего созерцания.

– И правда, – спохватился я. Настолько сосредоточился на нем, что совсем забыл, зачем сюда обычно приходят.

– Любопытно узнать о моем брате, да, – пробормотал он, все так же не смотря на меня.

– Ты проницательный.

– Вовсе нет. Просто слышал, как ты об этом спрашивал у всех, – признался он.

– Извини, – опустил голову я. И почувствовал, как мое лицо краснеет от стыда. – Если не хочешь, можешь не рассказывать…

– Я расскажу. Но предупреждаю, я и сам мало что понимаю.

Он замолк и положил руку на стекло. Я смотрел на него и терпеливо ждал.

– Мой брат постоянно говорил об окнах. Но одним он был одержим. Оно находилось в квартире, которую он снимал. В спальне. Его отношение к тому окну менялось изо дня в день. «Хорошее», «Плохое», «Тянет», «Давит», «Хочу съехать», «Никогда не уеду»… Он постоянно говорил такие вещи. К сожалению, я никогда не слушал внимательно.