Юлия Терова - Владение

А сама завалилась спать ещё часов до четырёх вечера. Впереди три выходных. Двенадцатое декабря выпало на понедельник. Пили вечер с пятницы на субботу. Так что сегодня первый день мини отпуска. Наташа ничего не делала и лежала перед телевизором до позднего вечера.

Новости подпортили лениво-счастливое настроение. Опять про маньяка.

– Твою ж мать, я думала все мудаки остались в девяностых, – выругалась Петрова, глядя в экран.

Информацию давали осторожно. Говорили, что убитые женщины были найдены возле мусорных баков в разных районах города. Тела были в мешках. Не говорили что расчленены, но Наташа поняла. Целые тела в пакете заметили бы быстрее, а говорили, что обнаружили случайно. То есть мешок был не большим и не имел формы тела человека. А значит, труп был в нём по частям.

Петрова переключила канал. Не хотела впасть в ужас. Действительно, в последние годы маньяки стали чем-то вроде пережитка прошлого. Или устрашающими персонажами фильмов. А в нынешнем времени, их не должно быть. Но новостные передачи утверждали обратное.

Наташа сходила в душ и снова завалилась в постель. День с похмелья – это день тишины и сна.

За окном стемнело рано. Петрова оставила гореть ночник, убавила звук телевизора и задремала. Почему-то вспомнился её сон. Квартира-кубик в космосе, золотые трубы, летящие к Земле, и рука, остановившая качание. Смешной сон… и жуткий. Наташа внезапно осознала это. Почему-то вчера страшно не было, а сейчас…

Она вздрогнула, открывая глаза. Что-то щёлкнуло. Но как-то… не так.

Наташа села на кровати. Оглядела комнату, пытаясь понять, что её разбудило. Кажется, ничего не изменилось. Приглушённый свет, тишина. Блики от экрана телевизора играли на гладких поверхностях кухонных шкафчиков и в зеркалах.

Но всё-таки, это странный щелчок. Словно рядом…

Петрова сглотнула. Да, рядом с ухом щёлкнули пальцами. Громко. Как будто… для того, чтобы разбудить.

Наташа медленно встала. Понятно, что показалось, приснилось. Что ещё может быть? Но менее жутко от этого не стало.

Петрова глубоко вздохнула, заставила себя выбросить странный щелчок из головы, и пошла в туалет. Пошла… бы. Шага два сделала от дивана. Боковым зрением взглянула на телевизор, но не увидела его, потому что… на диване кто-то сидел, загораживая экран и полкомнаты.

Наташа отскочила, снесла столик, ударилась о дверцу шкафа, и замерла, прижавшись к ней и глядя перед собой. Но уже никого и ничего. Светил экран телевизора, шёл какой-то фильм, и на постели никого не было.

– Та-а-ак, – Петрова глубоко вздохнула, – так, всё нормально. Мерещится. Боковым зрением всегда что-то мерещится. Норма.

И побежала в туалет. Бегом. Глядя только вперёд. Успела включить везде свет. В комнате, в коридоре. Она вышла через минуту, собираясь также пробежать до дивана, лечь, завернуться в одеяло и спрятаться под ним. В детстве всегда помогал такой манёвр. Но, уже сделав шаги, замерла.

Страх, пока страх, ещё не ужас, но столь же не приятный и удушающий, схватил грудь. Свет в комнате не горел. А когда она уходила – было светло. Наташа стояла на пороге, глядя на свой диван, примятую постель. Смотрела на телевизор и лампу-ночник. Они работали. Но свет не горел.

– Может, лампочка? – спросила Петрова сама себя дрожащим голосом. – Сгорела. Вот просто так. Взяла и сгорела. Надо проверить.

Наташа уверенно шагнула в комнату, протянула руку к выключателю, чтобы пощёлкать. И от внезапного треска отпрыгнула от него.

У Петровой была слишком маленькая квартира, чтобы делать резкие движения без ущерба для здоровья. Так что она встретила спиной стенку, больно ударилась затылком.

Треск мягко рассеялся в тишине комнаты. И этот звук точно не имел ничего общего с треском электричества. Это похоже на…

Страх сдавливал горло Наташи всё крепче. Это похоже на треск погремушки на змеином хвосте. Такой характерный.

Мягко погас экран телевизора, сам по себе. Медленно, медленно, чуть мерцая, будто от падения напряжения в сети, потух свет в коридоре, в ванной…

Петрова стояла неподвижно, глядя перед собой.

Тело онемело. Казалось, всё в нём замерло. Сердце и каждый орган заледенели. И только в животе будто разгоралось пламя, больно обжигая внутри.

Перед Наташей, на противоположной стене, горел ночник. Один огонёк в тёмном пространстве комнаты, в которой… есть кто-то ещё.

Петрова поняла это. Почувствовала взгляд, направленный прямо на неё. И страх, сжимавший грудь, словно раздавил.

Наташа отчаянно открывала рот, но воздух не шёл. Грудь не поднималась, и тупая боль растекалась в ней. А шею резало что-то острое, при этом сжимая. И внезапно по ночной сорочке потекла тонкая капля крови.

Петрова наконец поняла, что это не страх.

Страх был в её голове, он придавил мысли, и казалось, втыкал в тело острые иглы, от чего пальцы и руки дёргались в мелких судорогах, а это…

Это удушение! Она не дышит, потому что кто-то действительно сдавливает её грудь и шею!

Что-то лопнуло в голове, и кровь хлынула из носа, потекла на губы Наташи, но она не заметила этого. Ужас уничтожал сознание, лишая способности осознавать происходящее.

Но странно чётко прозвучал внутренний Наташин Голос, так не похожий на привычный её.

– Ты же позвала, – сказал он.

– Нет, нет, – Петрова шептала беззвучно, но отчаянно. – Нет…

– Уже не хочешь? – Голос был насмешлив. – Ты же сказала: ко мне, мальчики. Ну вот, они пришли.

– Прости, прости, – шептала Наташа, – не надо… пусть уйдут…

Удушение чуть ослабло, она смогла сглотнуть слюну и зарыдала. Слезы потекли по щекам.

– Нет, теперь они точно не уйдут, – внутренний Голос не выразил жалости. – Ты им нравишься.

Змеиный треск раздался прямо в ушах Наташи. И её ноги внезапно схватило что-то горячее и влажное. Будто бёдра обдали кипятком, и сжали толстыми горячими канатами.

Петрова взвыла сжатым горлом. Дрожь колотила её от затылка до пяток, и в этой судороге ужаса, она билась головой, спиной, и локтями о стенку, кричала, пыталась вырваться. И чем дольше пыталась, тем сильнее и больнее обо что-то резалась. Кровь капала на пол.

А перед глазами появлялась фигура… Человеческая. Серая. Сияющая. Демон был высок. Голова Наташи находилась на уровне его груди. Он сжимал женщину своими огромными пальцами. Один коготь упирался ей в лоб, второй, – загнутый и острый, держал её за шею, словно рыбку на крючке, и ещё три уткнулись в плечо и грудь.

Мечущаяся по стенке Петрова, видела мощные мышцы его голого живота и ног, пронизанные горящими красно-жёлтыми сосудами, и огромный, пульсирующий орган. В раскрытую дырочку на его головке мог бы войти кулак Наташи. И оттуда на её грудь капала блестящая прозрачная жидкость.