Игорь Святкин - Keep out

Роззи хотелось бороться с чем-то.

«Эй-эй! Стоять! Вернись обратно, дурочка!» – говорил протухший внутренний голос, эхо общественного устройства и тысячелетних привычек.

– Иди к чёрту! – выкрикнула Розалита вслух.

Сбавила шаг. Дальше вновь рванула трусцой. Запнулась о какую-то железку и едва удержалась на ногах. Бежит. «Лес продолжается» – заметила она про себя, оказавшись на холме. За холмом он становится гуще. Роззи неслась без устали. А казалось, что это весы равновесия. Нет, это – переход. Переход во что-то другое. Теперь путь назад будет иметь последствия.

«Развернуться и уйти? Простить унижения и грубость? Да, не в первый раз», – говорил голос протухшего разума.

«Или идти вперед одной?» – спрашивал голос свободного человека.

«Да, но зачем?»

– Верно, я возвращаюсь! – закричала Роззи вслух.

«Стоять! Куда это ты возвращаешься? Совсем покатилась! А ну-ка пошла, пошла дальше!»

– Ладно, раз уж ты так хочешь…

В памяти завертелся урок истории, старый черно-белый фильм с Джеймсом Стюартом, в особенности слова: «Они читают учебник истории о свободе, но это так отвлеченно, а свобода – это слишком бесценная вещь, чтобы ее хоронить в книгах. Ее нужно держать перед собой каждый день…» Роззи поняла, что поступает правильно.

Лес вновь окутал Розалиту своими объятиями. Сейчас он из тихого пушистого котенка превратился в опасного хищника. Густой, неприступный. Воздух был жутко приторным, пьянящим. Завлекало. Ниточки паутины тщетно пытались спасти девицу…

Злость стихала, но грань ее была еще высока. Теперь в плачущей душе осваивался необъяснимый страх.

«Может, этот лагерь заброшен, потому и не отмечен на карте? – задала себе вопрос Роззи, который обсуждался ещё в столовой. – И почему я – мы – так уверены, что это лагерь? Найду его».

Мартин родился в городе для молодежи, месте, озаренном вечной романтикой и несокрушимыми семейными ценностями.

«Любить друга – любить себя» – это про тех людей, кто живет в residential part. Собственный микромир, созданный исключительно для семьи и ее процветания. Кварталы становятся большими дружными семьями.

И семья Хиллов не избежала подобных привычек. Родители купили дом на окраине в 92-ом, когда вдруг освободилось местечко на светлой улочке рядом с домом семьи Хьюз. Никому бы сейчас не хотелось припоминать, сколько усилий приложил Брайан Хилл, чтобы его заполучить и доказать столь прилежному бывшему хозяину, что всё будет в порядке и беспокоиться не о чем. Видите ли, продающий боялся, что его родное жилище может попасть в плохие руки. (Помню Брайана со школьной скамьи, он был моим учеником в школе имени N (не называю её, потому что хочу остаться инкогнито), мы во внеурочное время с ним ходили на те самые фильмы вроде «Назад в будущее» и «Клуб Завтрак», он взрослел на моих глазах).

Счастливая семья.

Какая-то сказочная искорка выделяла дом в глазах соседних: быть может, вечно сверкающая свежестью краска цвета рождественского снегопада; может быть, абсолютная ухоженность, из-за чего дом был похож на игрушку; солнечная сторона улицы или улыбка Беатриса Хилл, выглядывающей на улицу из окошка кухни… Выбирайте по вкусу, что больше понравилось.

«Дом для настоящей счастливой жизни. Наверное, потому, что он подобен строгому, аккуратному и уверенному в себе человеку, устремленному в будущее» – слова Мартина.

Родители Мартина тщательно следили за растительностью вокруг участка, в частности за газоном – он был глаже бильярдного стола. Мать Мартина регулярно возилась с небольшими деревцами, кустарниками и цветами возле дома, придавая им торжественный вид. «Мартин, Роззи, терпение и труд всё перетрут. Берите секаторы, перчатки и вперед на зеленый участок. Пока не закончите новое задание и не заходите к обеду!» – такие условия часто ставила Беатриса Хилл. Сложно было работать, когда чувствуешь блаженный запах свежей выпечки. Газон казался мягким и пушистым ковром, по которому они были не прочь прогуляться босиком (пока никто не видит), а потом просто смести ногой следы, чтобы не видно было вмятин травы – это детские шалости Розалиты и Мартина. «Она не заметит!» – говорил кто-то из друзей. Отнюдь, замечала, но вовсе не злилась. На лице ее появлялась улыбка и она тихим, самодовольным голосом говорила: «Ну, маленькие разбойники, будем считать, что я ничего не видела!» А потом по-юношески хохотала.

Возле дорожки к дому стояла лавочка, на которой наши ребята проводили уйму свободного времени. Кто только там не побывал: друзья, знакомые, родные, соседи, друзья соседей, либо совсем чужие люди – прохожие. Конечно, больше всех ее удобствами наслаждались Розалита и Мартин, сидя порою часами в жаркий летний денёк и разговаривая на разные темы – всё, что только придёт в голову. А когда источники заканчивались, друзья просто играли в молчанку, либо наслаждались каким-нибудь напитком. «У тебя скоро будет ревматизм!» – шутили они друг над другом.

Внутри дом выглядел уж слишком по-семейному, особенно удивляла кухня, сооруженная в стиле пятидесятых годов двадцатого столетия. Обилие красных и серебряных тонов. Легко было войти туда, гораздо сложнее оказывалось выйти. Что-то удерживало гостя, ведь вся обстановка кухонной комнаты была настолько правильной, что заставляла остаться и выпить ещё одну чашечку кофе со сливками. Может быть, обилие цветов с поражающим воображение ароматом (розы, тюльпанчики, жасмины, орхидеи, герани, которые всегда были полны жизни и, казалось, улыбались нам); может быть, проигрыватель с дисками, исполняющий исключительно шедевры в области музыки (ла-ла-ла и так далее); а может и естественная сторона кухонной комнаты – сама пища как таковая были базисом заманчивости семейного произведения искусства Беатрисы и Брайана Хиллов, а, вполне возможно, что-то другое, более важное, что я упустил из виду. Идеал, идеал, идеал – не устану повторять! Неукротимое желание остаться здесь и насладиться этими мгновениями овладело бы каждым романтиком. Важнейший закон в доме Хиллов – чистота превыше всего.

В окно льётся золотистый солнечный свет. Шелковые шторки с ромашками – загляденье! На полочках тарелки, кружки, вилки, ложки – все хочется потрогать и рассмотреть на предмет уникальности (где-то здесь бушуют Том и Джерри, да-да, чуть правее последней тарелки, возле холодильника). Выглянем в окно. Улица словно нарисована на бумаге с четкими и жирными гранями всех предметов. Бац! Вспышка! Отразилась и стрельнула по глазам.

Как будто Кэтрин Хепберн сейчас начнет готовить, как в том фильме… Помните?

Некоторые оптимисты и самозабвенные мечтатели утверждают, что чудеса происходят за каждым углом. Кухню семьи Хиллов они бы назвали вереницей открытых чудес для всех и каждого, путешествием во времени, застывшим обстоятельством образа действия.