Павел Волчик - Тайное Место

– Не пихайте меня, женщина, – прогнусавил увалень.

Кто-то снова цыкнул и засопел.

– Почему мы встали? – послышался сонный голос Амалии.

– Тише-тише, – сказал Арсений. – Сейчас поедем.

Он нащупал в темноте её сухую горячую ладонь. У неё всегда теплели конечности, когда она спала.

Что-то бухнуло снаружи.

– Ох, – вздохнула женщина на переднем сиденье. – Господи, хоть бы никто в нас не врезался. Стоим тут посреди прохода.

Голоса зашептались, занервничали. Луч фонарика скользнул по потолку кабины. Крякнул водитель, хлопнула дверь.

– Что случилось?

– Щас поедем, ждите.

– Чего ждать-то?

– Да он издевается!

– В нас сейчас кто-то врежется – и всё.

– Мама мне…

– Почему не едем?

– Ждите. И без истерик!

– Не орите! Не пугайте детей!

Толпа зашевелилась, как тёмный мазут в бочке. Кто-то навалился на Арсения спиной, отодвинул локтем.

– Душно, – пропыхтел хриплый голос сбоку. – Душно, плохо. Откройте двери.

– Не положено.

У окна кто-то всхлипнул. Старик узнал девушку с кольцом в носу, даже в полумраке он видел, как она дрожит. Амалия обняла её, прошептала на ухо:

– Т-с-с.

Стены тоннеля двинулись навстречу друг другу, желая раздавить автобус, как банку с тушёнкой. Арсений тряхнул головой, прогнал морок.

– Тихо! – заорал водитель, но стало ещё хуже.

Страх заражал пассажиров, тащил в сливное отверстие, в чёрную дыру паники. Кто-то полез к дверям, застучал кулаком.

Арсений пошатнулся. Такое уже случалось с ним когда-то. В сердце подводной лодки, на глубине трёхсот метров. Субмарина замерла в толще Чёрного моря, хотя никто её не останавливал.

Он уже слышал эти голоса, видел блестящие вытаращенные глаза в тусклом свете, дрожащие руки и жадные рыбьи рты. Он знал, что́ случится дальше, и потому крепче вцепился в поручень, напряг слух.

Как только волна гула стихла, предвещая новый взрыв истерики, он громко кашлянул и спросил, словно простак и деревенский дурень:

– А по-моему, здесь лучше, чем снаружи. По крыше не тарабанит и сухо. Амалия, у тебя есть носовой платок?

Жена начала копаться в сумочке. Он широко зевнул.

– Нет! Ну, так я и знал. У кого-нибудь есть платок? Не хотелось бы на всех начхать.

Он потёр переносицу:

– Уф…

– Вот, держите, – обернулась женщина с переднего сиденья.

– Благодарствую, – старик громко высморкался. – Верну бандеролью.

Кто-то в темноте – кажется, студентки – хихикнул. Недовольный цыкальщик цыкнул в третий раз.

Водитель хлопнул крышкой бардачка, зазвенел ключами. Пассажиры слушали – что ещё отколет старик.

– Погодка-то дрянь, – сказал Арсений, улавливая перемену настроения у публики. – Кости ноют. Но бывало и похуже. Помню, лет тридцать назад мы вот так застряли на дне Чёрного моря в подлодке.

– И что? – спросил мужской голос с того места, где стояли матросы.

– Да ничего.

– Как ничего?

– Ни-че-го. Всплыли, куда ж деться.

– Страшно было? – полюбопытствовал голос.

– Сидеть в бутылке? Под тоннами воды? Это вам не в сухом тоннеле застрять на пять минут. Всякий может струхнуть.

– Мама, дедушка – водолаз? – пискнула девочка.

Её слова потонули в рёве мотора. В салоне мигнул и зажёгся свет. Пассажиры разом заговорили, заохали. Кто-то нервно рассмеялся.

О старике тут же забыли. Арсений закрыл глаза, вытер пот, холодивший висок. Иногда одно слово, одна минута решают всё – как капля в доверху заполненной бочке. Его ладонь сжали. Он опустил глаза и встретился взглядом с Амалией. Она улыбнулась ему, неспешно моргнула.

«Вот, – подумал он, глядя на её помолодевшее лицо. – Вот она – девушка в пёстром платье».

– Почему ты не снимешь шляпу? – наклонился он к ней.

– Чтобы все увидели мою лысину? Ну уж нет.

– Нет у тебя никакой лысины, – шепнул старик. – Сними, хочу посмотреть на тебя… с волосами.

Ливень картечью ударил в крышу. По окнам побежали ручейки. Тёмные стены тоннеля отступили, открыв взгляду морскую бухту, над которой пухли тучи, то здесь, то там поблёскивая молниями. Гроза уходила за море. Дождь утомился, застучал тише.

Кто-то похлопал его по плечу:

– Садитесь.

Арсений отмахнулся:

– Не надо. Постою.

Незнакомец навязчиво потянул за локоть:

– Садитесь. Я уже всё равно стою.

– Да оставьте!

Старик поморщился, неуклюже высвободил руку, развернулся и оказался с упрямым юношей лицом к лицу.

Матросик был чуть выше его ростом, с тонкими усиками над верхней губой и цепким взглядом. Но особенно не понравились Арсению оттопыренные красные уши на длинном лице морячка.

– Неудобно же по горным дорогам… А вы с супругой.

В голосе упрямца слышался какой-то знакомый акцент, от которого Арсений уже давно избавился.

«Неужто земляк?»

– Ладно, – смягчился бывший подводник. – Свято место пусто не бывает. Кому-то пригодится.

Матросик пожал плечами, нахмурился и отошёл на шаг в сторону.

Арсений из-под локтя следил за ним. Ишь, какой настырный! Чуть силой добро не навязал.

Вид у юноши был так себе: форменная рубаха вымокла, весь какой-то дёрганый, глаза горят, как при малярии. Похож на сына, когда тот заартачится и упрётся рогом: не хочу так, хочу сяк.

Ноги старика налились тяжестью, заныло в пояснице – он не заметил, как опустился на освободившееся место.

Автобус снова въехал в тоннель, но на этот раз не остановился, только в салоне коротко мигнул свет.

Молния едва чиркнула вдали, громыхнуло в последний раз, но так, что стёкла задрожали.

Задремавшая Амалия хлопнула глазами, как удивлённый ребёнок.

– Нам пора выходить! – сказал ей Арсений в самое ухо, – вставай и держись за меня.

– Я видела странный сон! – она зевнула и оперлась на его руку.

Медленно, как сомнамбулы, они побрели к выходу. Впереди покачивались затылки. Среди них – несколько фуражек. Которая его – земляка?

Амалия, посвежевшая после короткого отдыха, рассказывала сон. Описывала бушующее море, молодца, плывущего к ней на лодке сквозь шторм. Старик не особенно слушал, расплатился с водителем, помог ей спуститься по скользким ступенькам.

– И тогда, – закончила жена, – я поняла, что мальчик в матросской форме – это ты.

Двери автобуса с шумом захлопнулись.

Арсений выпучил глаза, коснулся пальцами торчащего уха, словно проверял, на месте ли оно.

– Амалия, – его голос надломился. – Я встретил самого себя. В молодости.

– А?

Он не повторил, впился глазами в запотевшие окна автобуса. В мутном стекле маячили размытые цветные фигуры. Они, как неясные призраки прошлого, вернули его на родной полуостров – туда, где, зажав в руке обручальное кольцо, молодой моряк запрыгнул в проходящий автобус. Так же лупил дождь и сверкали молнии, так же виляла горная дорога, и старик в жёлтом плаще не пожелал садиться на его место. О! Тот пожилой гражданин дал несмышлёному салаге настоящий мастер-класс по упрямству. Как же он его раздражал!