Чак Хоган - Архивы Блэквуда. Незримые

Уполномоченный тоже не поверил ни единому слову. Одесса добралась до сцены в коридоре, когда она застала дерущихся Леппо и Питерса, только Питерс был без оружия, а Леппо норовил пырнуть его ножом. Рассказала, как убила Питерса, как Леппо скрылся в спальне девочки, прихватив с собой нож. Одесса понимала, насколько нелепо звучит ее история со стороны, и рискнула предположить, что Леппо попросту спятил, но, судя по реакции уполномоченного, спятила именно она.

Агенты пристально рассматривали тело коллеги, точно фотографировали. От их внимания не укрылся пистолет в кобуре. Переводили взгляд с погибшего товарища, павшего при исполнении, на Одессу.

Она залпом осушила протянутую кем-то бутылку с водой. Случившееся не укладывалось в голове. Может, она и впрямь рехнулась?

Посовещавшись с дознавателями, уполномоченный задал потрясенной Одессе еще ряд вопросов.

Где вы находились, когда Уолт пытался зарезать ребенка?

Откуда взялся нож?

В ресторане вы не заметили за напарником ничего подозрительного?

Ее хотят уличить во лжи! Думают, она нарочно все выдумала, чтобы оправдать неудачный выстрел. Или по ошибке приняла Леппо за сообщника Питерса. Одесса не настаивала, не опровергала, хотя понимала, к чему клонит дознаватель.

Девочка подтвердит ее рассказ. Она единственный свидетель. Рана на плече, оставленная ножом Леппо, – прямое доказательство ее невиновности.

На труп Леппо набросили простыню. Плотная ткань закрыла жуткие, немигающие глаза.

Уолт, какой бес в тебя вселился?

Одессу вывели из спальни.

В Клермонт Одесса ехала вместе с первой группой агентов. Всю дорогу в салоне царило гробовое молчание.

Ньюаркское подразделение, одно из крупнейших в ФБР, насчитывало более трехсот пятидесяти сотрудников в пяти представительствах, разбросанных от Атлантик-Сити до Патерсона. Их юрисдикция охватывала практически весь штат Нью-Джерси, за исключением южного участка, находившегося в ведомстве регионального управления Филадельфии.

На шестом этаже башни, в глухой комнате без окон, еще хранившей слабый аромат сигаретного дыма с безвозвратно ушедших времен, Одесса дважды озвучила свои показания. Суть не поменялась, но постепенно история обрастала новыми подробностями, всплывавшими в памяти. Глухие удары на втором этаже, характерные для борьбы. Писк автоматически открывающейся двери, раздавшийся, едва они переступили порог дома Питерсов. Леппо, требующий у официантки заветренный мясной рулет вместо свежего.

Внезапно Одесса разрыдалась и уже не могла остановиться. Она продолжала говорить, но сопли и слезы нескончаемым потоком текли на бумажные салфетки, которые девушка не успевала доставать из коробки у себя на коленях. Комната обычно предназначалась для допросов подозреваемых.

Дознаватели наблюдали за ней с бесстрастными лицами. Впервые Одесса очутилась по ту сторону системы. Кое-какие вопросы заставили ее насторожиться.

Кто-нибудь из вас употреблял алкоголь за ужином?

Вы принимаете медицинские препараты?

У нее забрали табельное оружие на баллистическую экспертизу – стандартная процедура. Посоветовали сдать образец крови – якобы для ее же блага. Одессе совершенно не понравился тон советчиков. Впрочем, анализ крови так и не был сделан.

Взошло солнце, дневная смена заступила на пост; агенты, прежде не удостаивавшие новенькую даже взглядом, первым делом спешили на шестой этаж – поглазеть. Только сейчас Одесса осознала – осознала реально, – в какую беду она попала. Даже если ее действия были оправданны, ей вменяли убийство по неосторожности. Коллега-агент был убит, и это сделала она.

Около десяти утра Одессу наконец отпустили домой. Она завернула в свой кабинет – взять зарядку – и вдруг подумала, не прихватить ли ей остальные вещи на случай, если она больше не вернется. Нелепая мысль. Хотя как знать… Из окна открывался вид на Центр-стрит, где уже выстроились фургоны телевизионщиков, готовых вести прямую трансляцию.

Никто не предупредил, что в вестибюле ее ждет Линус. Он был в костюме, но без галстука, словно одевался впопыхах. Заметив Одессу, он оторвался от телефона, вскочил и заключил девушку в объятия. Она всплакнула у него на плече. Оказывается, ему успели сообщить.

С Линусом Айерсом, уроженцем Бостона, она познакомилась в Бостонском юридическом университете. Вспыхнувшая симпатия переросла в отношения, они встречались вплоть до выпускного, потом расстались, а меньше чем через год съехались. Отчасти по любви, отчасти из финансовых соображений – тяжело сводить концы с концами на бюджетную зарплату сотрудника ФБР и скромный заработок юриста второго курса в фирме «Белая обувь» в Манхэттене.

– Спасибо, – шепнула Одесса.

Не разжимая рук, Линус ласково погладил ее по спине:

– Мне позвонили. Я подумал, тебя ранили или того хуже.

– Хуже некуда, – всхлипнула Одесса.

– Тебе нужен адвокат.

Слегка отстранившись, Одесса смахнула слезы; глаза на смуглом лице Линуса светились участием.

– У меня есть адвокат. Ты.

Линус почти улыбнулся.

Через неприметную дверь они вышли на Ривер-стрит, проскользнули мимо журналистки, занятой телефоном в перерывах между эфирами; наушники небрежно болтались на воротнике блузки. Ночной дождь смыл духоту, в воздухе веяло прохладой. Через пять минут они были на Пенсильванском вокзале и, проехав одну остановку, сошли на станции Харрисон. Разговаривали мало. Поездка практически не отложилась у Одессы в памяти. Давала о себе знать накопившаяся усталость.

Возвращение домой не принесло желаемого облегчения. Линус суетился, предлагал поесть, но Одессе кусок не лез в горло. Она рухнула в постель не раздеваясь, как однажды, когда подхватила грипп.

На душе было черно. Линус принес воды. Одесса слышала, как он возится с чем-то на столе – отключает телевизор, чтобы она, не дай бог, не увидела новости.

К несчастью, у нее остались телефон и зарядка. Одесса просмотрела ленту новостей и несколько информационных блоков – сколько могла выдержать. Камеры возле дома Леппо зафиксировали, как рыдающая вдова Уолта садится с детьми в машину и уезжает.

Заглянувший в спальню Линус застал Одессу с телефоном и вынудил ее пообещать отрубить мобильник и лечь спать. Она кивнула, однако Линус продолжал сидеть на краешке кровати. Ему хотелось поговорить. Точнее, послушать.

Одесса вкратце повторила свой рассказ, присовокупив к нему деталь, утаенную от федералов, – как нечто отделилось от умирающего Леппо. Одессе не терпелось узнать реакцию Линуса, проверить, насколько дико прозвучит ее история. Внешне Линус отреагировал спокойно, но, помолчав, посоветовал ей, помимо адвоката, проконсультироваться еще с кем-нибудь. Под «кем-нибудь» явно подразумевался психолог.