Екатерина Боровикова - Вырай. Новая эпоха

Соня, сильно хромая, шла рядом. Ответила не сразу – вспоминала. Потом неуверенно сказала:

– Минут десять на машине.

– Далековато. Пехом, да по зарослям, да рискуя нарваться на какого-нибудь урода – денёк придётся потратить.

Оборвав себя на полуслове, Коваль вдруг рванул в сторону – туда, где высились несколько берёзок.

– Сонец! Гляди, какие красавцы! – Мужчина пошарил в многочисленных карманах на штанах, достал целлофановый пакетик и опустился на колени.

Кривицкая во все глаза смотрела, как Коваль профессиональными движениями срезает грибы у самой земли.

– Если найдём лопух, я тебе такой обед забабахаю, что ты больше на свою тухлую тушёнку и смотреть не сможешь. – Бормотал Славка, складывая в пакет подберёзовики. – У вас столько народу! Засели в храме, лебеду варите, крысами детей кормите. Могли бы хоть иногда вылазки делать дальше, чем на сто метров от забора. Тут же всё прямо под ногами – ягоды, грибы, дичь, в конце концов. Вместо того чтобы убивать тех, кто может Силой управлять, дали бы люлей своей настоятельнице и зажили бы, как люди!

Соня, слушая эту тираду, опустилась на траву и тихонько заплакала.

Вячеслав обратил на это внимание не сразу – увлёкся тихой охотой. А когда заметил, смутился. Излишне неторопливо спрятал грибы в рюкзак, подошел к девушке, потоптался рядом, потом сел, схватил Кривицкую за плечи и притянул к себе. Соня уткнулась носом в мужскую грудь и зарыдала в голос.

– Ну, ну, тише. Не хотел тебя задеть, прости. Вы выживали, как могли, кто я такой, чтобы судить?

– Я не обижаюсь! – Прорыдала Соня. – Я плачу потому, что ты абсолютно прав! Я от злости-и-и!

– Вот и молодец, вот и хорошо. Только рыдай потише, пожалуйста. А то в гости ещё кто на шум пожалует.

Но эта часть города словно вымерла. За тот час, что заняла дорога к Софьиному дому, люди не встретили никого – ни нечистой силы, ни животных.

Коваль угрюмо следил за обстановкой. Теперь его не радовало ничего – ни брусника, попавшаяся на пути, ни красавец лопух, чьи корни были выкопаны с помощью ножа и уложены в рюкзак, ни торговый павильон «Всё по сто». В магазинчике удалось разжиться всё ещё рабочими газовыми зажигалками, стальным молотком для отбивки мяса – вполне себе женским оружием самозащиты, мотком пластикового шнура, бельевыми прищепками и прочей, на взгляд Сони, не слишком полезной мелочёвкой. А вот Слава всё вздыхал, что город «жирный» и что «сюда бы рейд», потому что «дорога дальняя, напихивать всё в рюкзак никакого профита, всё равно не донесу».

Девушка не уточняла, о чём мужчина говорит. Её больше интересовало, почему он мрачный, то и дело прислушивается к чему-то и с каждой минутой всё меньше походит на того весельчака-балагура, которым был ещё в заключении.

– Сонец, а ты сама подумай. Где все? – Так ответил он на озвученный, в конце концов, вопрос. – Ни птиц, ни зверей, ни нечисти. Ни звериных троп, ни следов бурной деятельности тех же самых полудениц.

– Радоваться надо. Идём, как по проспекту. Не понимаю, что тебя не устраивает. – Хромушка всё никак не могла привыкнуть к молотку, брала его то в правую, то в левую руку, то засовывала за пояс юбки. – Это лучше, чем через ряды упырей прорываться.

– Кстати, о них. Татуха моя молчит. Значит, вблизи никого. А дома́ – вот они, пару шагов сделать осталось. Такие классные подвалы здесь и никто не облюбовал? Ты пойми, дорогуша. Если нечистая мелкота избегает какое-то место, значит, в нём тусуется что-то пострашней.

Словно в подтверждение подозрений Коваля путешественники наткнулись на труп. Огромная клыкастая тварь подставила солнцу кожистые крылья, тело, покрытое мелкой чёрной шерстью и обрывки грязной одежды. Выглядел вурдалак, как сушёный банан – сморщено и неприглядно.

Слава молча подошёл, тронул труп ногой, и тот легко отлетел в сторону. Вот тут-то проняло и Софью.

– Он словно пушинка. Это кто его довёл до такого состояния?

– Не знаю. Но очень хочу узнать.

До Сониного дома оставалось пройти всего ничего – завернуть во двор, пройти мимо девятиэтажного дома и пересечь детскую площадку.

– Татуха молчит. Разрядилась, что ли? Такое только кто-то очень мощный может сотворить. Может, даже Высший. – Бормотал Коваль.

Скорость передвижения мужчины и девушки упала практически до нуля. И всё равно – если бы не сова, появившаяся совершенно неожиданно, приключение закончилось бы прямо здесь, рядом с ржавыми детскими качелями.

Птица с визгливым криком спикировала Вячеславу на голову. Тот от неожиданности схватил пичугу и отшвырнул:

– Пшла отсюда, дурища!

Сова не обиделась. Ворча почти по-человечьи, она снова взлетела и закружилась вокруг людей, не давая сделать ни шагу.

– Славик, не злись. Ты же сам говорил, что моя Совушка не совсем обычная. Может, она сказать что-то хочет.

Пернатая, словно в ответ, опустилась на потрескавшуюся тротуарную плитку и застыла на одном месте.

– По-моему, её просто от дневного освещения глючит. – Коваль попытался обойти сову.

Птица издала резкий звук, взлетела и заметалась над головами. Это было похоже на панику.

– Ты что, на хвост ей наступил?! – Возмутилась девушка, но ответа не дождалась. Какое-то существо размером с обеденный стол молниеносно выскочило из ближайшего подъезда и, стремительно перебирая четырьмя парами ног, понеслось прямо на Славку. Тот не зазевался, резко оттолкнул от себя Софью, выхватил нож и застыл в ожидании.

Кривицкая так испугалась, что не обратила внимания на боль в спине, которую вызвало грубое соприкосновение с тротуаром. Девушка, словно во сне, смотрела, как Коваль падает на землю, сбитый с ног передними лапами гигантского мохнатого паука, как жуткого вида хелицеры протыкают тело мужчины, и как бесполезный нож отлетает куда-то в траву.

Эти две секунды показались девушке долгими минутами. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы истерично клекотавшая сова не спикировала на чудовище.

Паук от Славки отвлёкся, поднял передние конечности и стал ими размахивать, но птицу достать всё никак не мог. Сова взлетала и вновь приземлялась на головогрудь тенетника, яростно долбя крепким клювом по круглым глазам. Паук, не издавая ни звука, заметался по детской площадке. Что-то мерзкое, тягучее, грязно-лилового оттенка, хлынуло из глазниц. Кривицкая неожиданно для себя, видимо, из-за испуга, «провалилась» в колдовское состояние, и паук предстал перед ней во всей своей внутренней красе. Поняв, что разбираться в анатомии нет времени, Хромушка сделала то единственное, чему успела научиться. Она потянула энергию из монстра, как ночью из Славы. Это продолжалось довольно долго – минуты полторы, после чего паук наконец-то рухнул вверх лапами.