Глеб Лютаев - Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1

– На предохранитель поставь, достань гранату, но не полностью. Видишь вырез для фиксатора гранаты, прямо на стволе, спереди?

– Ну и?

– Посильнее гранату туда вставь. Чтобы пипка в этот вырез со щелчком вошла. Прямо резче вставь, не бойся.

Денис сделал, как сказал Умаров, и вновь принялся прицеливаться.

– Ну что, стреляю? – спросил он.

– Да, стреляй.

– ВЫСТРЕЛ!

– БАХ!

Громчайший взрыв раздался по всему судну, и те, кто решил не закрывать уши, об этом очень сильно пожалели. Граната со скоростью сто двадцать метров в секунду вылетела в сторону надводной цели. Метрах в семидесяти от катера ввысь ударил трёхметровый фонтан. Издалека нельзя было разглядеть лица сидевших в лодке людей, но тем не менее она ускорила свой разворот и быстро начала удаляться. Поршнев, увидев действия вражеского катера, радостно завопил, прямо как ребёнок, взорвавший петарду, когда никто этого не ожидал.

На этом всё закончилось. Через тридцать минут, когда последние катера скрылись за горизонтом, дали отбой судовой тревоге и Умаров сказал собраться всем подчинённым на юте. В течение пяти минут он находился на ГКП. После разбора действий группы капитан попросил оставить одного вахтенного, ещё раз проинструктировал и отпустил заниматься своими делами. Спустившись на ют, Умаров лично проверил оружие каждого военнослужащего на разряженность. Вручив им масло и ветошь, приказал тщательно почистить вооружение, чем все с удовольствием и занялись, включая самого Умарова.

У морпехов между собой был неофициальный договор. Данила обещал, что когда они в первый раз будут отстреливаться от пиратов, он наконец откроет припрятанную бутылку «Хеннесси», купленную в прошлой командировке в Duty Free одного из европейских портов. Однако, несмотря на уговоры товарищей, Данила не стал её открывать. Объяснил он это тем, что откроет её только тогда, когда сам лично будет вести огонь по пиратам или по кому бы то ни было ещё, претендующему на эту роль. Парни в шутку обвинили его в нечестности, но особо не придирались.

После обсуждения весёлых историй, произошедших с ними сегодня утром, кто-то из морпехов лёг спать, а кто-то улёгся и начал заниматься повседневными делами, такими как просмотр фильмов или видеоигры.

Даниле не спалось. Он решил отправиться на ют и посидеть там, наслаждаясь тёплым и звёздным вечером. Но больше его волновало обещание, данное себе самому вчера вечером. О необходимости разговора с Леной он прекрасно помнил. Вот только не знал, с чего начать и как к ней подойти. Он не собирался идти к ней в каюту на разговор. Во-первых, он никогда бы не решился это сделать из-за её странного поведения и нелюдимости, а во-вторых, он чувствовал, что тут нужно было действовать иначе, найти подходящий момент и как бы невзначай заговорить.

Так или иначе, он теперь он сидел на юте за столиком. В это время туда постоянно кто-нибудь выходил покурить или попить чай. Обычно за столом велись какие-нибудь непринуждённые разговоры о погоде, о предстоящих заходах в порт и о многом другом. Даня безучастно слушал все эти беседы. Иногда кому-нибудь поддакивая и делая вид, что слушает. Его мысли сейчас были настроены совсем на другое.

Посмотрев на часы, Кравцов увидел, что стрелки доходили до десяти часов вечера. Он решил посидеть ещё полчаса и идти спать. Хорошее настроение постепенно сменилось упадочным. Если поговорить с Леной опять не удастся, то на душе останется неприятный осадок. Раздражённый людьми, без конца подходящими к столу, он решил отойти поближе к корме и постоять там в одиночестве. Одиночество – редчайшая роскошь в военной жизни. Когда приходится служить в такой части, как бригада морской пехоты – люди окружают постоянно. Времени на уединение практически не бывает. А когда оно, наконец, появляется, кто-то всегда приходит и всё равно нарушает долгожданный момент. Поэтому Даниле нравилось стоять на вахте. Там было четыре часа безмятежного спокойствия и одиночества. И это было хорошо…

Раздумывая обо всём этом, Кравцов боковым зрением увидел недалеко от себя тень. Предчувствие. Ещё не повернувшись, он уже знал, что там стоит Лена. Сердце предательски заколотилось в груди. Да, это действительно была она. В лёгких спортивных штанах и той самой майке, которая была на ней в ту злачную ночь. Девушка стояла с левого борта и задумчиво смотрела в темноту перед собой. «Может, она сейчас думает о чём-то подобном», – подумал Даня. Простояв так ещё около минуты, он смотрел на неё и не мог оторвать глаз. Что такого в ней было, что заставляло каждый раз испытывать внутри живой трепет? «Надо бы к ней подойти, прямо сейчас. Второго шанса может не быть».

И хотя Лена стояла к нему спиной и никакой тени от него в её сторону не падало, она вдруг резко обернулась и посмотрела прямо ему в глаза. Как будто почувствовала, что он разглядывает её. Понимая, что просто нагло рассматривает девушку, Даня тут же отвёл взгляд, как и она. Действовать нужно было без промедления, иначе она могла уйти. Внутренне подбирая слова, он направился к ней и встал рядом.

– Привет.

– Привет, – ответила она.

– Я не помешал?

– Да нет. Я так… Просто решила перед сном свежим воздухом подышать.

Посмотрев поближе, Даня разглядел, что её распущенные волосы были запутанные и мокрые. В полумраке эти нерасчёсанные локоны пробудили в нём тёплые чувства. В такой лёгкой спортивной одежде и с оголёнными руками она выглядела такой худенькой, беззащитной и хрупкой. В голову Данилы прокралась совсем подростковая мысль. Ему вдруг захотелось защитить девушку от какого-то невидимого злодея. И он готов был постоять за неё против кого угодно. Подобные мысли свойственны лишь молодым мечтателям, коим Данила себя никогда не считал. Но он не мог выкинуть её из головы. Или из сердца.

– Да, классный вечер: тихий и спокойный. Море гладкое, а небо звёздное.

Лена посмотрела на него:

– Мне почему-то кажется, что здесь на небе гораздо больше звёзд, чем дома, в Севастополе.

– Мне тоже…

Они простояли ещё какое-то время в полном молчании. Потом Данила всё-таки решился начать тот разговор, к которому стремился:

– Слушай, я хотел с тобой поговорить.

Она как будто ждала этих слов. Даже не посмотрев на него, просто спокойным голосом спросила:

– О чём?

– О той ночи. Помнишь, когда ты врезалась в меня возле туалета?

Теперь она взглянула на Данилу, и он никак не мог понять, что означает этот взгляд.

– Извини, может, я лезу не в своё дело, но, как ни странно, та ночь не даёт мне покоя.

Он сказал это и с опаской ждал её реакции. Ничего не последовало. Она снова молча продолжала смотреть в темноту.

– Просто у тебя был такой вид, как…