Майкл Терри - История Лауры

– О, не преувеличивай, принцесса, – рассмеялся папа и понес меня к лестнице. – Мама будет спать со мной в одной комнате под моей защитой и ничего страшного с ней не случится! А по вечерам мы будем топить камин и болтать о всякой всячине, разве это не здорово? Я подниму тебя на второй этаж, твоя комната полностью готова к заселению.

– Второй этаж? – изумилась я, надеясь, что ослышалась, и посильнее вцепилась в папину шею. – Это безумие! Я должна оставаться внизу!

– Принцесса, милая… – мягко возразил папа. – На первом этаже располагаются гостиная, кухня и мой кабинет. А наверху у тебя будет своя собственная комната с прекрасным видом на окрестности, разве это не здорово?

– Это совсем не здорово, – обиженно поджала я губы. – Я не хочу оставаться в стороне от жизни и прозябать на втором этаже в одиночестве.

– Лаура, пожалуйста… – добавила мама. – Мы не собираемся забыть о том, что оставили тебя наверху. Но там тебе действительно будет лучше и спокойней. Поверь, ты сама взвоешь, если мы с папой будем мелькать перед тобой целыми днями напролет.

Понимая, что в ее словах определенно присутствовал здравый смысл, я замолчала, с пренебрежением оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к надсадному скрипу старых половиц под ногами родителей. Я всегда представляла себе загородный дом в виде уютного светлого коттеджа, окруженного милым искусственным газончиком, но здесь… Клянусь, этот ужасный дом больше подходил для съемок фильма ужасов, чем для проживания порядочной, интеллигентной городской семьи.

– А вот и твоя комната! – с гордостью воскликнул папа, вырвав меня из удручающих размышлений, и вошел в небольшую, ничем не украшенную комнату с точно такими же деревянными стенами как везде, разве что они не были такими черными как с наружной стороны дома. – Ну? Как тебе?

Я с сомнением оглядела комнату и задержала взгляд на запыленном, плотно закрытом окне, расположенном в противоположной стене. Ну, по крайней мере, здесь не так темно, как внизу, подумала я, пытаясь разглядеть во всем этом безумии хоть что-нибудь положительное.

Не дождавшись ответа и что-то весело рассказывая, папа пересек комнату и уложил меня на старинную кровать с металлическими душками, которая, справедливости ради стоит отметить, была застелена чистым бельем. Старые пружины сердито и раздраженно застонали под весом моего тела и я, испугавшись этого звука, замерла, не смея пошевелиться. Мама же кинулась распахивать рамы, и через несколько секунд комнату начал наполнять свежий воздух.

– Вы только взгляните на этот прекрасный вид! – воскликнул папа, подошел к маме и, приобняв ее за талию, посмотрел вдаль. – Сейчас нам завидует весь Чикаго! Весь, до самого последнего человека, до самого отчаянного урбаниста! Нас ждет незабываемое лето! Я смогу спокойно закончить книгу, а твое выздоровление, Лаура, здесь пойдет в несколько раз быстрее, чем в городском смоге, поверь мне!

– Я прекрасно чувствовала себя, окруженная отравленным дымом и выхлопными газами, – буркнула я, вытянув шею и с неприязнью разглядывая просторный, заросший высокой травой двор и густой еловый лес, начинающийся в нескольких десятках метров от дома. – Я была счастлива в Чикаго, но здесь… Я не чувствую приступа радости… Интересно, много ли волков живет в этом страшном лесу? И как часто они бегают по нашему двору? А что, если…

– Девочка моя, ты слишком впечатлительна, – беззлобно рассмеялась мама и покачала головой. – Папа прав, вид из окна действительно чудесен. Бродя по вечерним переулкам Чикаго, ты никогда не волновалась из-за того, что на тебя может напасть маньяк или бездомный бродяга, а сейчас боишься каких-то вымышленных волков и естественной красоты природы.

– По крайней мере, бродяги и маньяки – тоже люди, – возразила я.

– Поверь, милая… – задумчиво ответил папа и кивнул в сторону леса. – Иногда именно люди – самые опасные животные на планете. Страшнее, злее и беспощаднее, чем самые лютые волки, которые, как известно, никогда не убивают просто так, ради удовольствия.

– Все равно, – не сдавалась я. – Мне не нравится здесь. Я чувствую себя выброшенной на обочину жизни неудачницей, которая вынуждена томиться в клетке на краю света.

– Ты не навечно прикована к постели, – мама подошла и поцеловала мою макушку. – Максимум, через полтора месяца ты встанешь на ноги при условии, что не будешь нарушать режим и…

– И вы разрешите мне вернуться домой? В нашу уютную квартиру с видом на смог, бродяг, маньяков и каменные джунгли?

– …И ты сможешь гулять по округе и наслаждаться чистым лесным воздухом, – закончила мама невозмутимым тоном. – А может быть, мы разрешим тебе снова сесть на велосипед. Уверена, вероятность того, что ты опять влетишь на нем в какую-нибудь машину, в этом районе страны сведена к минимуму.

– Очень смешная шутка, – поморщилась я, но тут в разговор снова вмешался папа и сказал мечтательным тоном:

– Свежий воздух, лес… Простор, ощущение свободы… Не понимаю, принцесса, чем ты так недовольна? Да будь я в твоем возрасте, я бы все отдал, чтобы провести в таком месте лето.

– Во времена твоего первобытного детства не было даже интернета, а единственным развлечением являлся самодельный турник, установленный в соседнем переулке, поэтому ты меня не понимаешь.

– Не отчаивайся! – подбодрил папа, не обратив внимания на мое хамство. – Через несколько дней ты и сама поймешь, что жизнь прекрасна и без гаджета.

– И буду до конца своих дней благодарна вам за лето, проведенное в этом захолустье, – снова поморщилась я. – А потом не захочу возвращаться в Чикаго… Дудки!

– Я знаю, как улучшить твое настроение, – произнесла мама. – Поэтому сейчас мы все вместе съедим потрясающую мясную пиццу, которую я купила в придорожном супермаркете! Осталось только ее немного разогреть! Пойдем вниз, милый, – повернулась она к папе. – Мне будет нужна твоя помощь!

Родители вышли из комнаты, а я, оставшись в одиночестве, тоскливо вздохнула и снова бросила обреченный взгляд в окно. Зрелище было отвратительным и пугающим: заросший высокой травой неухоженный двор, даже не огороженный забором, и начинающийся за ним лес, от которого веяло благоговейным ужасом и смертельной опасностью.

И вдруг я услышала со стороны двери слабый шорох и, повернувшись, краем глаза увидела, как на полутемной, благодаря отсутствию окна, лестничной площадке мелькнула светлая человеческая фигура.

Сердце подпрыгнуло в груди, и я собиралась было уже вскрикнуть от неожиданности, но…

Огляделась и успокоилась. Вокруг царила все та же сонная безмятежность, как и несколько секунд назад.

– Пригрезится же такое, – пробормотала я, откидываясь на спинку кровати и прислушиваясь к раздающимся откуда-то снизу веселым голосам родителей, которые о чем-то оживленно переговаривались на кухне. Мои глаза уставились на потемневший от времени деревянный потолок, который тоже, впрочем, как и все остальное в этом проклятом доме, не производил приятного впечатления. Снова вздохнув, я мысленно пожалела себя, не имея ни малейшего понятия о том, как буду выживать в этой мрачной комнате, в этом угрюмом доме, расположенном посреди этого ужасного леса в течение нескольких следующих недель. Подняв с тумбочки бесполезный мобильник, не ловящий сигнал сети, я посмотрела на экранные часы и убедилась, что сейчас почти три часа дня. Именно сейчас я могла бы встретиться с Гердой, прогуляться по набережной, посплетничать, а потом выпить кофе в одной из многочисленных летних кафе с видом на озеро Мичиган. И меня бы совершенно не волновали выхлопные газы машин, бродяги, прячущиеся в безлюдных переулочках, и прочая, неразрывно связанная с жизнью огромного мегаполиса, чепуха.