Дмитрий Чернов - Гаражное чтиво

Действие № 1, уверенный чтец

Две таблетки седативного залиты кружкой вина. Я встал с кресла и одернул бледно-коричневого цвета замшевые брюки, бело-синяя в полоску рубаха на мне расстегнута до волос на груди и растянута до пупка. Меня не много колыхнуло, но в целом нормально – скоро начнут свое действие белоснежные ракетки, что пустились в путешествие по моему желудку и вот-вот лопнут. Мне 43 и последние лет десять я прибываю в этом доме Гаса Эванса – сорокалетнего высокого хорошо сложенного южноавстралийца, могучего строителя-предпринимателя и спустившегося до меня спасти мое тело от неумолимой к нему черной пропасти.

– Едем, Лин? – спросил меня абсолютно напряженный старый мой знакомый, обладающий организаторскими способностями, по крайней мере я встал с этого кресла благодаря его настойчивой занудности.

– Конечно, Гас, едем! – немного заваливаясь на него, я прижался к твердому и большому его плечу.

– Все в порядке? Ты сможешь выступить?

– Да, конечно, все под контролем! – не много оттолкнувшись от него я понял, что телом лечу обратно в кресло.

– Стоять! – Гас схватил меня за грудки и еще не много растянул мне рубаху. По полу прокатилась предпоследняя пуговка, что держала это тело подальше от испорченных рекламой глаз.

– Едем уже!

Гас схватил меня под руку и повел к выходу. Мы были у него дома. Большой такой красивый дом с панорамными окнами и желтыми стенами. Жена, Никки, мне тоже его нравилась, особенно под крепким, особенно в легких летних платьях, когда кружилась в танце с Гасом под Кука и компанию.

Между нами не было никаких посредников, никаких агентов – работали мы напрямую, поэтому я подумал, что имею право немного облокотиться на него пока мы не дошли до машины.

– Лин, не наглей! Я тебя уже тащу! – немного двинув мне по-дружески локтем в подбородок, приободрил меня Гас.

Высокий, темноволосый южноавстралиец с жутко острыми и быстрыми локтями. Гас – единственный кто верил в мои способности как-то выживать в этом мире, не прибегая к его (мира) помощи. Я не работал и даже не пытался. Последние полтора года ушли на написание серии рассказов, скрестившихся в одну книгу под названием «О чем я только думал». Срать хотели издатели на романы, тем более на жизнь какого-то черствого утырка, вроде меня, поэтому Гас собирал толпу в своем большом гараже, что вмещал три машины, для прогонки моих старых-новых работ. Для этого он и грузил меня в свой фургон и гнал меж этих желтых домов лишь потому, что верил мне, верил в меня.

– Книга у тебя? – спросил я, болтаясь лицом на заднем сидение

по кожаной обивке.

– У меня заметки, что мы отработали с тобой полмесяца тому назад, народу зашло! Народ нынче новый – не поймет, что читанное уже, а что еще нет! Я всех пробил – за повтор и кислые рожи не переживай!

– Гас, мне срать на повторы! Я просто хочу прочитать им чего-нибудь стоящего, чтобы они смеялись и радовались, не много всплакнули и плюнули в меня в конце, а я плюнул им в ответ! – протянул ему руку я, чтобы глянуть чего он там отобрал для меня.

Через плечо он кинул мне сшитую стопку бумаг, которая врезалась мне между ребер. Так, что тут у нас: «Патрульный автомобиль с юга от млечного пути», «Пояс верности для шоколадного медведя», «Спаси и сохрани». Первые три рассказа убьют полтора часа вечера, плюс, один я расскажу от себя про Гаса и его даму – это проверенный вариант, если бы сил только хватило.

Я кинул еще одну пилюлю в рот, но запить было нечем, поэтому пришлось попробовать рассосать эту горечь. Плеваться я буду, видимо, желчью.

– Гас, Гас, останови! Мне плохо! – крикнул ему я через его огромное южноавтралийское плечо.

Машина приостановилась у обочины. Я прополз весь путь по заднему сидению чтобы открыть дверь и вывел из себя лишнее.

– Запивай таблетки, запивай таблетки – сколько можно говорить тебе! – крутил я в своей голове.

– Ты в порядке? Что ты там говоришь, ни черта не слышно!? – дергал меня за штанину Гас.

– Да все в порядке, поехали!

Мы тронулись и через 15 минут были в гараже. На Гасе был красивый коричневый пиджак в клетку и начищенные черные туфли с коричневой ободком, подчеркивающим важность подошвы. Я им восхищался – его организованность навеивала на меня скуку, но будоражила от результата. Мне так жить дано не было: писать, кидать таблетку, пить вина, не много читать об этом и повторять заново. Джаз играл из их колонок, а жизнью Джаз распоряжался моей.

Гас все оборудовал отдельный вход для нас, но пока что надо было пробираться через кусты и Гас над этим действительно работал. Я ему помогал рубить кусты и косить траву, но только вот это было бесполезно. Кажется на мне была эта же рубаха…точно, эта и была!

Мы зашли в гараж, где уже стоял приличный гул озверевшей толпы. Скоро на сцене появиться загнанная антилопа с повязкой на шее и клеймом на жопе. Играться я с толпой уже научился, да мы даже ладим, вроде как, или чего они сюда приходят?! Посмотреть на макаку? Так я им покажу свои загребущие лапы.

– Эй! Они ждут тебя! – решил приободрить меня Гас и хлопнул хорошенько по плечу.

Это первое место, да и скорее всего последнее, где я вот так вот выступаю с чтением. Пожалуй, выходить я к топе в этих четырех стенах буду раз шестой. Из-за этих седативных многие вечера то объединялись, то пролетали сквозь меня большой стрелой. Часть чтений я уже и не помню, но Гас говорит, что держусь я достойно и зрителям мое детище очень симпатично. Пускай радуется, пока мы тоже можем себе это позволить.

Пока вино медленно рассасывалось по моему телу, я упал на очередное обитое поролоном кресло в отдельной и огороженной шторами для меня гримерке. Черт его знает почему Гас со мной возился, может ему действительно нравились мои работы, но я чувствовал себя ребенком, когда Гас брал меня за шкирку и таскал по всем этим делам.

Я жил на заднем дворе его большого участка в сарае, в котором еще когда-то померла его прабабка Эба. Сейчас там хранится уборочный инвентарь, старая техника и там же располагаются моя кровать, печатная машинка и плитка на двух конфорках. Сказать, что мне еще что-то нужно – да нет. В сарае у Гаса есть большое окно, с которого вечерами я наблюдаю за мелькающими по дороге огоньками проезжающих машин, представляя там людей и их жизни, и как все делают свои дела, работают, возвращаются домой, ужинают, вспоминают как прошел их день, ложатся спать. Так много жизней в этот момент, когда я смотрю в окно, с такой скоростью несутся за счастьем, что только и успевай смотреть как огоньки то появляются то гаснут, так и не понять: успели ли они на ужин или нет.

Седативные восприняли мой организм как отличное руководство к своему действию. Картинки начали замедляться, люди ускоряться, а я еще круче врезался в поролоновую обвивку старого кресла.