Александр Гобх - Театр очищения

– Ричард. Я не смогу. Это какое-то безумие. Меня вообще не должно здесь быть, почему? Почему я? Эти… лица… Я не могу, они смотрят, – он кричал, но «сотрудники театра» не реагировали. Их и не было вовсе, они пропали и, видимо, пустили сцену на самотек.

– Бен, обещаю, мы сбежим, – сказал Ричард, не веря ни единому своему слову.

– Как ты мог позволить этому случится? Сейчас же созываю на поиски людей, – сказал голос.

Персонаж Бена оттолкнул Ричарда и скрылся за кулисами. Свет погас так же быстро, как оборвалась музыка. Теряющиеся в темноте стоны Бена создавали иллюзию нахождения в истории ужасов. Только вот осознание, что все происходило в реальности, вызывало нечто вроде судорог в коленях. Шестеренки зашумели, послышались шаги – они то приближались, то отдалялись. Ричарду казалось, что в любой момент во тьме раздастся удар под дых. Или острие ножа пройдется по его горлу. Он махал головой, уклоняясь от опасности, и в то же время понимал, что это не поможет. Бен замолк. В любой момент он умрет. Вот, вот, только не сейчас. Скрежет металла обдирал уши.

“Что это? Что с Беном? Почему я его не слышу? Они убили его? Они слышали, что мы планировали сбежать? А вдруг они решили от нас избавиться?” – скрежет приближался. Он не столько боялся умереть, сколько продолжать выступать на сцене мертвецом. Только подумать – твое тело на потеху больным ублюдкам, считающим это искусством. Ричард попробовал вырваться – не получилось. Он прислушался в надежде услышать стоны Бена, но скрежет обрывал его стремление. Теперь все происходило у него в голове. Это всего лишь пьеса. Это не по-настоящему. Ох, как бы ему хотелось, чтобы это было так. “Господи, ты есть, я знаю, позволь выбраться отсюда, я больше никогда не буду делать плохие вещи. Я знаю, я во многом перед тобой виноват, я всего лишь хочу жить спокойно”. Ричард вспомнил все разы как он срывался на свою мать. Как он не пришел в больницу, когда нужно было сказать всего пару слов, чтобы мама ушла спокойно на тот свет. Как он плакал и винил себя на ее похоронах.

Он старался найти причину попадания в Ад и, возможно, нашел. “Нужно было лишь сказать, что я люблю ее, это все, что от меня требовалось”, говорил он про себя, мысленно перемещаясь в больницу, как щелкнул свет. Напротив стоял Бен. Они опять за кулисами. На сцене стояла металлическая клетка с телом Луизы внутри.

“Почему ты мне не сказал, что там полный зал извращенцев? Какого хрена они просто сидят и смотрят? Ты посмотри на это – мы в логове чертовых психов. Я не думал… я не думал, что все так плохо. Нам не выбраться”.

–Твой план сработает, ждем шестого акта. – прошипел Ричард.

Рядом с ними проехал один из бандитов и остановился возле Бена своим зловонием вызывая приступ тошноты.

– Нет, я не хочу умирать! – закричал он.

– Бен, – окликнул его Ричард.

– Нет! – крикнул он, как капризный ребенок, которому суют ложку с кашей в рот. – Ничего у нас не получится, сдохнем тут, как и все эти люди, – он посмотрел на разбойника рядом.

– Бен! – крикнул Ричард, и вспомнил, что в любой момент может случится приступ астмы. Наверное, не стоило лишний раз его напрягать. Но сейчас Ричарда меньше всего заботила астма.

– Твою мать, Бен, просто посмотри, – сказал Ричард и Бен повернул на него голову. Он указал глазами на саблю за поясом бандита рядом с рукой Бена.

– Сможешь дотянуться? – спросил Ричард и огляделся. Никого из работников в поле его зрения нет. “Пока сцена идет, надеюсь, они не заявятся”, подумал он.

– Рук не чувствую, – Бен еле пошевелил мизинцем.

– Постарайся, пожалуйста, – умолял Ричард.

Бен попытался сжать пальцы в кулак – ничего. Дернулся лишь указательный. Со стороны это выглядело как попытки мысленно пошевелить пальцами отрезанной руки. Через некоторое время дернулся и средний. Получается! Он посмотрел на Ричарда, демонстрируя свои достижения.

– Давай, у тебя получится, – заявил Ричард. Он думал, что раз Бен не жаловался на зуд, значит с его руками все не так уж плохо. Во всяком случае, синеть они не начали. Наконец дернулся безымянный.

– Есть, – воскликнул Бен. Он сжимал и разжимал руку, словно держал в ней эспандер, и онемение частично прошло. Но не до конца – ладонь еще неприятно вибрировала. Бен с трудом повернул кисть, объятую веревкой, дав руке немного свободного места и, дергая кисть на себя, пытался вытащить ее – но ничего не вышло. Ладонь слишком толстая.

– Сосредоточься, – приказал Ричард.

Бен кивнул, несколько раз выдохнул и, сжав губы, потянулся к сабле. Пальцы Бена напряженно тряслись, так что согнуть их было бы сложно. Сабля совсем рядом. Нужно только дотянуться. “Боже, несколько сантиметров. Еще немного и он достанет”, думал Ричард. Глаза словно два шарика, казалось могли выкатится из его глазниц в любой момент. Вот он уже коснулся рукояти сабли. Фаланга среднего пальца загнулась, еле ухватившись за меч. Сабля словно магнитилась к руке. Теперь и указательный загибается. Скользящие по рукояти пальцы оставляли мокрый след. Под мычание Бена безымянный тоже загнулся. Сухожилия на внешней части локтя, казалось, сейчас порвутся. Стиснув зубы, он продолжил тянутся, пока сабля, дрожащая от ладони Бена, не поддалась и не оказалась у него в кулаке. Бен с облегчением выдохнул. Утренние пробежки, чтобы сбросить вес не казались ему такими изнурительными как это испытание.

–Да! Да! – Бен обнажил свои зубы в улыбке и посмотрел на Ричарда. Ричард подыграл. Бен повернул кисть и вытащил саблю. Он вцепился в нее как в последнюю надежду на спасение, и, казалось, в потных руках она выскользнет, как мыло.

– Теперь попробуй перерезать веревки, – сказал Ричард. Кончиком сабли можно было перерезать веревки на плече, а потом и на кисти.

“Не так-то это просто, как может показаться на первый взгляд. Но если одна рука будет свободна, он с легкостью освободит себя, а потом меня, и тогда мы спасены”, думал он. Ричард уже начинал размышлять, что будет делать дальше – бежать к выходу или прятаться? Он не знал, но думал об этом.

– Бутафорщина, – раздался тонкий голосок. От неожиданности Бен выронил саблю и та с дребезгом упала на рельсы, издав звук, похожий на удар молота по наковальне. Рядом с ними стоял тот самый небольшого роста человек в капюшоне, которого некогда видел Ричард за дверным проемом.

Тянущийся на второй октаве сопрано Луизы восторгал зрителей. Ее голос окутал зал печалью, а рука, торчащая из клетки, тянулась к воспоминаниям беззаботной жизни. Женщина преклонного возраста с первого ряда прижимала платок к скулам, пропитывая его слезами. Видимо, она нашла частичку себя в Луизе. Поистине драматическая сцена. Но у кого-то есть дела поважнее.