Сергей Шакурин - Исповедь зверя

Стеклянными глазами он посмотрел на Сергея, и мёртвым голосом приказал:

– Встань.

Серёга, наверное, понимал, сейчас что-то говорить против, бесполезно… Ещё ослабил, на сколько это возможно узел на моих руках, и медленно поднялся.

Смагин, опять заговорил таким же голосом:

– Николаев, (это фамилия Сергея), ты не выполняешь приказы старшего по званию и по должности офицера… я закрою на это глаза, но в нашей группе ты не останешься. А ты, Сергей, больше нам не нужен, – почему-то от этих слов у меня участилось сердцебиение. – Ловля закончена, живцы нам больше не нужны.

Пока Смагин говорил, я усердно пытался высвободить руки из пут; когда почувствовал слабину на верёвке, Владимир уже направил мне в лицо девятимиллиметровый ствол «Беретта»… Я похолодел от страха. И тут вмешался Сергей:

– Володя, постой, постой, это неправильно, так нельзя. Я знаю, чем занималась ваша группа, но это же не тот, кого вы обычно убираете, это просто гражданское лицо. Он ни в чём не виноват.

Серёга был слишком хорошим парнем для их группы, я, наверное, долго буду вспоминать этот момент. Всё происходило, как в кино, только кадры шли очень медленно. Смагин, перевёл пистолет от меня в сторону моего защитника. Прозвучало два выстрела. Сергей отшатнулся назад, посмотрев себе на грудь. Тут же прозвучали ещё два выстрела, но стрелял не Владимир, выстрелы были на улице. Я не сразу понял, что произошло.

Серёга последний раз посмотрел на своего убийцу, и упал на пол.

Мне наконец-то удалось развязать руки. Правая, мгновенно скользнула на рукоять подарочного ножа, он всегда болтался у меня на ремне…

Володя перевёл на меня ствол пистолета…

Когда я выдернул нож, в дверях появился огромный, чёрный, лохматый зверь. Его жёлтые глаза горели от ненависти ко всему живому. Из раскрытой пасти на пол струилась кровь.

На груди у этого чудовища, были видны кровоточащие раны от выстрелов. Видимо он сломал клетку, а Макс пытался остановить его пистолетом. Он был такой большой и такой глупый, этот Максимка.

Я откатился в сторону, в момент, когда зверь прыгнул на Смагина. Человек даже не успел повернуться, чтобы увидеть глаза смерти.

Очутившись на спине Владимира, оборотень сразу воткнул свои смертоносные клыки ему в затылок, послышался жуткий хруст… Я понял, что если не нападу на оборотня первым, со мной будет то же самое, и изо всех сил вогнал нож в левый бок волку, тот взвыл, и наотмашь отбросил меня к стене. Ударившись об неё, я упал на пол, но тут же поднялся, хоть и с трудом. В полуметре лежал мой карабин, заряженный одним боевым патроном…

Оборотень, медленно, с усилием поднялся на задние лапы. Примерно одного роста со мной, (мой рост метр восемьдесят пять), он был таким, каким мне и снился: задние лапы короткие, непропорциональные туловищу. Руки-лапы мощные, с длинными острыми когтями. Голова широкая, больше чем у обычных волков, а глаза… в глазах смерть. От такого взгляда кровь в жилах стынет.

Зверь стоял передо мной в нескольких метрах, из бока и ран на груди сочилась кровь, он тяжело дышал. Моё дыхание тоже было тяжёлым. В правой руке я держал нож, с него стекала густая, тягучая жидкость, такая же, как у оборотня из пасти. Мы стояли друг против друга.

Решив, что ждать смысла не было, бросился к карабину, а зверь ко мне…

Грохнулся на пол, рука схватила оружие, а палец лёг на спусковой крючок. В момент, когда хищник почти дотянулся до меня, прозвучал выстрел. Пуля попала в середину груди приостановив на мгновение прыжок, дав мне время откатиться в сторону. Оборотень грохнулся, но тут же попытался ещё раз подняться, и снова рухнул, замерев уже насовсем.

Я подбежал к Серёге, потрогал пульс, он едва прощупывался. Взяв тряпку, прижал её к ранам на груди, под голову, положил подушку с лежака. Каким образом мой защитник был ещё жив, не знаю.

Он пришёл в себя, и начал что-то бормотать, я приложил ухо к губам.

– …беги отсюда… Смагин сообщил… тебя будут иска… – вырвался последний вздох, и его тело на полуслове отяжелело. Закрыв ему глаза, накрыл одеялом.

Интерес к волку у меня пропал, я быстро стал собирать свои вещи. Возле Володи лежал пистолет, подняв его, достал магазин, осталось тринадцать патронов.

«Любимое число», – печально усмехнулся, вставил на место магазин, и сунул пистолет в мешок.

Подняв подарочный нож, обтёр его и, вложив в ножны, ещё раз посмотрел на мёртвого оборотня. Тот почему-то не превращался в человека, как это показывают в кино. Тяжело вздохнув, я вышел на улицу и направился к джипу.

Проходя мимо последнего автобуса, который и был клеткой, увидел, что задняя дверь, а за ней и решётка выломаны. Рядом на снегу лежит обезглавленное тело Максима, голова торчала из сугроба метрах в двух от него.

«Получил своё! Карма. Он, наверное, и не знал такого слова. Если ты делаешь что-то плохое, тебе это возвращается».

Я сел в джип, тот долго не хотел заводиться, но минут через десять всё же сжалился надо мной. Мне надо было решить, куда ехать, мост ведь обвалился. И тут я вспомнил. Когда мы ходили по лесу, наткнулись на просеку, она шла километрах в трёх от зимовья. Машина тронулась по задуманному маршруту, разгребая сугробы, как ледокол льды.

Было уже девять часов утра седьмого февраля. «Хаммер», как огромная черепаха, медленно пробирался по заваленному снегом лесу. Пару раз он застревал, а лебёдка, которая была предусмотрена конструкторами на бампере, выручала.

И всё-таки джип сел на брюхо. Как не пытался его откопать, подкладывать ветки, валежины, всё бесполезно.

– Придётся идти пешком, – решил я.

Собрал все вещи, что брал с собой, упаковал их поудобнее, и только когда собрался идти, понял, что забыл лыжи.

– Чёрт, как же мог их забыть?!

Так как изменить ситуацию уже не мог, я ещё раз поел в тёплой машине, переобулся в унты, и пошёл вглубь леса.

Пока с погодой мне везло, ветра и снега не было. Солнце, отражаясь от безупречно белого снега слепило так, что невозможно разглядеть дороги. Перелезая через очередную валежину, та коротко хрустнула, обломившись, и я полетел вниз… это был овраг. Когда наконец-то остановился, левый бок горел от боли, лицо тоже сильно жгло.

Не шевеля телом, дотронулся рукой до лица. Через правую бровь и щёку, шла кровавая царапина. Приложив снег, ощутил сильное жжение. Попробовал встать. От острой боли закружилась голова, и я снова упал.

Ещё немного полежав, решился посмотреть на свой бок. Из окровавленной куртки торчал кусок щепы. Собрав всю смелость, что у меня была, в кулак, дёрнул. Хлюпнув кровью, остреё коварного дерева вышло. От боли потемнело в глазах, я стиснул зубы и взвыл.

Хорошо, что не забыл взять аптечку. С начало вколол себе обезболивающее, затем обработав рану. Приложив тугой тампон заклеил подобием лейкопластыря. Глубокую царапину на лице тоже обработал, но заклеивать не стал. Потом собрал вещи и, превозмогая боль, встал.