Владислав Костюков - Вселенский спасатель. Книга 1. Планеты Ада. Том 2

Люцифер мечтательно-томно прикрыл глаза:

– Как там восхитительно жарко… Какой прекрасный воздух, сладко – горький от сжигаемой плоти. Как может холодная атмосфера завоёванных мною, Люцифером, миров, сравнима с воздухом Родины. А какие пиры закатывал нам, чтоб утешить, несравненный Бегемот в образе огромного Слона.

Люцифер замолчал. Демон, не имеющий жалости, грустил о Родине.

Он хотел туда, где голые, растресканные, глинистые плато, чередовались с действующими вулканами, каждые пять минут трясло… И пахло серой – родиной.

– Пора посмотреть на работу Мастера – Обжорства и болезней…

Демон глубже опустил правую руку в железистое содержимое. Озеро ожило. Серая гладь зеркала трансформировалось. Его поверхность показало плоские образы, как на киноплёнке. Зеркало выделило из вселенной и приблизило единственную планету Землю, быстро, как будто невидимый автор кинофильма, хотел найти нужный кадр, зеркало показало огромный самолёт, летевший на большой высоте и косяк птиц… Пролетели все оболочки атмосферы. Небо – пугало ураганами. Облака чёрные с проблесками огромных молний, сменили белоснежные облака с тысячью лиц, навеваемых образов… Приблизился полуразрушенный горный хребет. Горы начинались от полярных льдов посередине набирали высоту, как кошка выгибает спину. Только голова гигантской кошки несоразмерно телу маленькая. Горы нисходили к огромным степным просторам. Показалась излучина реки. Река узкой голубой лентой вплеталась в холмы и ущелья некогда могучих гор. Городок примостился между пригорков, как гнездо огромной птицы, разломленное на двое, перевязанное лентой реки. Образы, над озером – зеркалом, увеличивались. Они воспарили над поверхностью, разделились, обратились многомерными картинами натуральной величины. Образовалась комната.

Комната спала… Одно радио орало во всю глотку:

– Союз нерушимых, Республик свободных, навеки сплотила, Великая Русь…

Радио завывало. Оно звало за собой. В мир дня… Славик не хотел вылезать из-под тёплого, за ночь ставшего родным, одеяла.

«Ведь только что прогромыхал первый трамвай».

Слава схватился за лазейку дававшую повод ещё поспать.

«Сумасшедший трамвай, грохотал на стрелках, как будто хотел разбить рельсы».

Думы текли медленно. Мысль сбросить одеяло была Славе неприятна. Она вызывала сильную дрожь в охваченной лихорадкой теле…

«Страшно болит горло» … «Три дня побыл дома». «Опять в школу». «Горло то не прошло» … «Кто спросил, как я себя чувствую»? «Врач – говорит достаточно» … «Это врачу достаточно мне нет» … «А то, что это третий раз за месяц» … «И стрептоцид не помогает» …

Слава, сынок, вставай, – переходя от шёпота к высоким нотам пропела, бабушка. Нэра Дмитриевна Хохлова, в девичестве Карпова, бабушка Славы актриса Орского драматического театра имени Пушкина. Сейчас Славу звал её прекрасный драматический голос:

– Надо в школу идти.

– Слава, подчиняясь голосу бабушки, приподнялся в постели. Бабушка вошла в комнату включила свет, улыбнулась внуку светлой, нежной, радостной улыбкой, протянула чашку.

– «Конечно, это горячее молоко с мёдом, растопленным маслом».

Подумал Слава.

«Как я это ненавижу, особенно масло».

Слава не стал огорчать бабушку, молча выпил лекарство, зажевав противным горьким стрептоцидом.

– Я уже давно не сплю, бабуль, – Слава вяло встал с постели, поправил пижаму, с трудом попал в тапочки.

– Где будешь кушать на кухне или в комнате? – Пропела из кухне бабушка.

«Даже дома бабушка актриса». «Вон как поёт». «Опять в каком-то образе»

– Что ты приготовила? – Есть мальчику не хотелось, но обижать любимую маму– бабулю Слава не мог.

– Ты же знаешь я люблю есть в комнате вместе с тобой, – Слава надел костюм.

Он поспешил в бабушкину комнату. Комната встретила ребёнка теплом и уютом. На окнах ладно пристроились зелёные в мелкий цветочек занавески. Диван, аккуратно перелицованный, блистал, как новеньким, коричневым орнаментом. Кровать аккуратно заправленная белоснежно сияла чистотой, казалось, тронь пододеяльник и улетишь в мир благоухающей чистоты. Слава еле-еле очнулся от ностальгии по бабушкиной комнате. Сейчас он спал в своей огромной комнате с высокими потолками, не проходная, даже отделённой от комнат четырёх комнатной квартиры, коридором и небольшим коридорчиком. Конечно, комната была не без недостатков, например отсутствовал балкон, но главным недостатком было единственное большущее окно на проспект с гремящими о рельсы трамваями.

«Трамваи просыпались, когда человеку очень хотелось спать».

«А всё почему»? «Потому что отчим, Кожевников Анатолий Петрович, сказал: «Стыдно мальчику спать в одной комнате с бабушкой». «Сказал про зубы, которых его лишила бабуля». «Сказал» … «Да что там говорить»!

«Для мужчины это обидные слова».

Слава глядел с нежностью на бабушку маленькую красивую женщину, а она, не замечая внука, копошилась у столика с лампой под зелёным абажуром и старым приёмникам. Столик небольшой и очень современный. На его железный каркас прикручена лакированная светло-коричневая столешница, три ящика приютились под ней.

«Невыносимо болит горло». «Пылает огнём».

Через боль он прошептал:

– Мам! Ты что приготовила? Так вкусно пахнет.

– Твои любимые блинчики со сметаной, – сказала бабушка и отошла от стола, оставив чудо кулинарного искусства пирамиду пышущих жаром и сливочным маслом тонких блинчиков. Лампа под зелёным абажуром и прямоугольный красный приёмник сдвинуты в сторону. Пирамида, как ратуша занимает красную часть площади,

салатница, как лодочка с белоснежной сметаной причалила с западной стороны блинной пирамиды. Серебряная ложечка с россыпью камней на ручке погрузилась в белое озеро сметаны.

– Я с вечера купила пять литров молока, жирного, как ты любишь.

«Молоко стоит двадцать копеек». «Я постоянно покупаю его в магазине молоко в доме напротив». «Кроме этих блинчиков, мне нравятся и толстые блины на дрожжах, их бабушка, Анна Ивановна мать папы печёт». «Она смазывала блины гусиным пером обмакивая его в топлёное масло». «Одной рукой всё делает, вторую скомкал станок на работе».

Подумал Слава, но вслух не сказал, чтобы не ссорить бабушек. Несмотря на притягательный запах блинов и целый огромный стакан молока, есть не хотелось. Мальчик сел за стол, на радость бабушке, засунул в рот два блина, запив комок стаканом молока, сказал:

– Спасибо!

«Значок».

Его лихорадило. Ребёнок через силу подошёл к зеркалу. Внимательно осмотрел пиджак не хватало звёздочки.

«Чуть не забыл значок». «Хорошо посмотрел в зеркало». «Вот шуму было бы в школе» …

Поступив в первый класс, школьник, автоматически становился строителем Коммунизма…