ANBraun - Коммуналка

–Что, совсем безразличные?

–Да. Живут, друг с другом не общаются, каждый сам по себе, ремонтом никто не озабочен.

Старушка говорила обо всем этом с явной печалью, а я же все более явственно понимал, что нашел именно то, к чему стремился. Я стоял на пустой кухне коммуналки из 6 комнат и поражался тишине и пустоте.

К тому же, поскольку бабуля считала все это ужасными недостатками, то и ценник был приятен. Даже меньше, чем я отдавал за аренду своего дружелюбного ада. В той квартире, где я жил еще оставалась неделя оплаченного времени, но я был готов переехать немедленно. Настолько было тяжело выносить постоянное и слишком активное присутствие других людей в моей жизни. Особенно хапнув на каникулах жизни в доме, где комнат больше, чем людей.

Уже бывшим соседям объяснил, что нашел более дешевый вариант, к тому же ближе к университету. Я надеялся, что это последний раз, когда в целях не-обидеть-хороших-но-таких-навязчивых-людей мне приходится врать, и вообще оправдываться в своих решениях.

Собираться было непросто. Посуда и иные вещи уже вросли в общекоммунальное хозяйство. Выбор был дурацкий: или обращаться с просьбами: «Перелейте, пожалуйста, свой борщ из моей кастрюли», или расставаться с вещами, коих у меня вообще-то откровенно мало. Чувствовал себя нелепо. Вроде и свое прошу отдать, а вроде и отнимаю как будто. Признаюсь честно – «отнимал» лишь самое необходимое. И без того все уши прожужжали о том, что нехорошо я поступаю, покидая нашу дружную коммуналку.

Наконец, все, что было возможно собрать, я упаковал. Еще несколько прощальных ритуалов, еще раз выслушал, как плохо, что я уезжаю и – ура! – свобода. Да здравствуют новые соседи, которым плевать!

***

В квартиру №44, в свой очередной дом, я добрался уже во второй половине дня. Дверь по укоренившейся привычке открыл бесшумно. Поймав себя на этом, рассмеялся и уже спокойно проследовал в самую дальнюю комнату, которую сдала мне бабуля.

Пол в коридоре не выглядел очень уж грязным, но заставлял подошвы слегка прилипать и издавать специфический шлепающий звук. Пластинки плитки на полу местами отклеились и валялись в случайных местах коридора. Знакомая картина – каждый пинает беглецов в пустые квадраты, но закрепить никто не пытается. Мои прежние соседи такого безобразия не допускали. Я понимаю, что нормальные люди подобным моментам бы расстраивались. Я же был рад. Никто не станет больше нависать над душой и отчитывать за каждую песчинку, упавшую с моих кроссовок.

Грело душу и полное отсутствие общих шкафов. Лишь обувь хаотически валялась в прихожей, но и этот хаос был разделен на отдельные зоны. Мое неимоверно страдающее в последнее время чувство личных границ ликовало.

Я вошел в свою комнату и только сейчас принялся разглядывать ее внимательно. Хотя, что тут разглядывать? Коммуналка и есть коммуналка: обои кое-где отстают; диван продавленный, с ароматом додревней пыли, который ничем уже не выведешь; рабочий стол времен совка, со сколами и прочими следами эксплуатации; колченогий стул; внушительных размеров шкаф, вызывающий невольные ассоциации с гробом; нелепые занавески в ядерный цветочек… Все это я видел уже много раз. Обстановка удручающая, но бабуля-собственница дала добро на любые перестановки и ремонтные работы. Редкое явление, для арендодателей ее возраста. Редкое чувство свободы.

Зная себя и свою любовь к энергосбережению, (кто-то называет это ленью) я вряд ли буду здесь что-то активно менять, но сама возможность была приятна. Съемное жилье можно назвать своим домом лишь условно. Некоторые метры-в-Питере-имущие обожают об этом напоминать, вводя подчас совершенно идиотические ограничения. Это сильно давит. А вот такие вещи, как возможность, не спрашивая переклеивать обои, поднимала настроение и позволяла хоть на время забыть, что я здесь по сути никто.

Свои нехитрые пожитки я раскидал быстро и отправился изучать места общего пользования. Кухня с санузлом были ближе всего ко входу и соответственно максимально далеко от моей комнаты. Это радовало, ибо минимизировало чужие похождения рядом с моей обителью.

Ванная комната представляла собой типичное коммунальное зрелище: коричневая от налета сантехника, капающий кран, разномастные вентили, присобаченные кое-как, шторка, закрепленная на провисающей бечевке. На дверь прибито грязноватое одеяло, видимо, от сквозняков. Как водится толку от такого утеплителя немного, зато не самый приятный запах распространяется успешно.

Кухня тоже не удивила. Набор мебели стандартный: две плиты, два холодильника, три рабочие поверхности, два шкафчика, криволапая табуретка и стул с отвалившейся спинкой. Все покрыто ровным и вечным своем жира. Стены закопчённые, потолок и того хуже, поскольку вытяжки, конечно, нет.

Окно грязное, прикрыто серым от пыли, местами прожжённым тюлем. Несколько ручек от плиты безвозвратно утеряны, рядом лежат плоскогубцы, которые их заменяют.

Под потолком кривовато зацеплена люстра, успевшая потерять за свою тяжелую жизнь один из трех плафонов. В нее вкручены энергосберегающая лампочка холодного света и тут же стандартная теплая лампа накаливания. Красота…

Пахло здесь смесью чего-то вполне съедобного по отдельности, но образующего в целом неведомую горелую мешанину. К этому добавлялись ароматы помойного ведра и табака.

Идентифицировав последний и обнаружив на кухне пепельницу, я закурил. На самом деле меня царапало чувство собственной неправильности. Обитая в прошлой квартире, я нередко ощущал себя в легкой степени моральным уродом, поскольку раздражался на людей за то, что вроде как ценится обществом. И сейчас вот стою на грязной кухне и доволен тем, что здесь нет никаких теплых дружественных посиделок. Я был абсолютно уверен, что здесь не приняты совместные ужины, это даже по расположению мебели очевидно. Голый функционал: приготовил – ушел к себе. И четкое разделение полок холодильника, посуды, запасов продуктов. Каждая мелочь подчеркивает – мы чужие люди, которых жизнь забросила в общую квартиру, мы не друзья и уж тем более не семья.

И именно в такой, совершенно неуютной квартире я наконец-то почувствовал себя на своем месте.

***

Утром я направился на кухню готовить завтрак. Было непривычно находиться в пищеблоке в гордом одиночестве. За то время, пока я расставлял свою посуду, разбирался с плитой, думал, что бы такого сообразить из куцего набора имеющихся у меня продуктов, лишь один раз мелькнула в дверях совсем молодая деваха, но и она молниеносно исчезла. Кажется, меня испугалась. Дурная немножко, видимо.

За приятную тишину приходилось платить – легкое чувство брезгливости не отступало. Липковатые поверхности не способствовали улучшению аппетита. Зато в такие моменты начинаешь радоваться не слишком хорошему зрению. Не вижу грязь? Нет грязи.