Алан Банкер - Долина скорби

речи брата Анхеля, смысла которой он не мог уяснить.

– Роальд, сын Марли, – обратился обвинитель к юноше. – Признаешь ли ты свою вину… утром три дня тому назад?..

– Нет, не признаю, – ответил тихим голосом юноша, покраснев, как ученик, провинившийся перед лицом наставника.

– Свидетели оного преступления… что…

– Отца смыло волной, и я!..

– Не мог или не захотел?

– Море было столь гневным…

– Значит ли?..

– Нет…

– Господа, – обратился к судьям обвинитель. – Вина Роальда… а посему…

– Сир, проснитесь! – раздался голос Реджи, от которого сир Бриан вздрогнул и открыл глаза.

Брат Анхель и старейшина Джонс смотрели на него, держа кулаки с загнутыми книзу большими пальцами.

– Сир, за вами слово.

– Слово?

– Да, сир.

– А кого судят?

– Некоего Роальда, сына Марли Бориверда.

– И что он сотворил?

– Не помог отцу, когда того смыло за борт, сир.

– Вот так его и бросил?

– Да, сир, но то случилось во время шторма.

– Во время шторма всякое может случиться.

– Да, сир, вот и он говорит, что шторм был сильным и потому он был не в силах помочь отцу.

– Сам выжил, а старику, стало быть, не помог?

– Да, сир.

– Подлец.

– Он самый, сир.

Осклабившись, Бриан поднял руку и сжал кулак с загнутым книзу пальцем. Узрев единогласное решение суда, без которого ни один приговор не приводился в действие, палач, нисколько немедля, схватил юношу за плечо и толкнул его к плахе. Упав на мостовую, юноша изодрал ладони и колени в кровь, а в следующий миг ощутил, как из глаз брызнули слезы, ибо палач схватил его за волосы, и что было сил, рванул его на себя. Вскрикнув от боли, юноша попытался высвободиться и получил удар коленом в спину. Издав стон, он рухнул на плаху и подчинился судьбе. Всякий, и он в том числе, знал, что от верной руки палача зависит – отойдет ли преступивший закон в мир Богов в мучениях или без мучений. Сомкнув веки, юноша подумал об отце, которого, возможно и мог спасти, но не сделал этого, убоявшись смерти в столь ранних годах. Мысль об отце была единственной, промелькнувшей в голове несчастного, ибо в следующий миг он услышал – «Именем Ее Величества!» – и, под радостные возгласы толпы на его шею рухнул топор. Содрогнувшись, обезглавленное тело юноши медленно повалилось на мостовую, а палач носком сапога отбросил его голову в толпу. Толпа исторгла гнев и радость, ибо одни принялись топтать голову, другие же принялись возмущаться столь неподобающим поведением палача.

Наблюдая за всем этим, сир Бриан сжимал губы и качал головой, ибо чернь, с которой ему приходилось иметь дело в последние двенадцать лет, вызывала у него отвращение. Каждый божий день он получал доносы, читая которые, изумлялся мраку, таящемуся в человеческих душах. «Другое дело, война, – размышлял он в такие мгновения жизни. – Когда ты видишь, где враг, а где друг, за которого готов отдать жизнь без остатка. Ты видишь цель – насадить врага на клинок, и ты идешь к ней, невзирая на препятствия. В мире, где нет войн, все не так – ты не ведаешь, где твои враги, а где друзья». Размышляя в подобном ключе, он приходил к мысли о том, что «и мирская жизнь ничем от войны ни отличимая, ибо их роднит жестокость, бездонная, как бочка с самым вонючим элем. Солдат, кем бы он ни был, убивает во имя жизни, простолюдин же сдает ближнего ради наживы и черной зависти». Подумав о наживе, Бриан вспомнил о пачке доносов, которую ткнул ему в лицо принц Эрик пару месяцев тому назад.

Явившись ко двору принца, он к своему неудовольствию обнаружил, что вокруг него зреет заговор. Некто, ибо все письма были написаны одним кривым почерком, доносил Его Высочеству о том, что при вынесении приговоров сир Бриан проявляет преступное малодушие. Что он, дескать, пребывает в сношениях с лордом Годфри Стэнходжем, владетелем Грин Каунтри. Что рассылает письма в разные концы королевства, призывая старых гвардейцев Его Величества к воссоединению под собственным знаменем, дабы прибрать власть в Вестхарборе в свои руки. Если первое обвинение он опровергнул с легкостью, ибо был известен суровостью нрава, на дух ни перенося воров и убийц, то со вторым пришлось изрядно повозиться. Заявив, «что у него нет никаких дел с лордом Стэнходжем, ибо в политику никогда не играл и не собирается играть», он с трудом убедил принца Эрика в собственной правоте, ибо тот с подозрением относился ко всему, что касалось его дяди. Что до третьего обвинения, то сир Бриан прямо заявил принцу – «что он стар и немощен, и не далек тот день, когда Боги призовут его душу. А посему, ему нет дела до старых вояк, как нет дела до власти, ибо всегда был верен дому Бланчестеров». Поверил ли ему принц Эрик, или нет, он не ведал. Однако, покинув Дом Эдмуна с камнем на душе, ибо Его Высочество прежде не опускалось до столь унизительных обвинений, сир Бриан принял решение – что более не допустит, чтобы принц отчитывал его, как какого-то мальчишку. Приняв такое решение,

он попросту не явился на последнюю аудиенцию, и собирался провернуть то же самое и в этот день.

– Сир, ваше слово!

– Что?

– Сир…

Расплывшись в улыбке, ибо на лице оруженосца читалось недоумение, сир Бриан провел ладонью по лицу и посмотрел на старейшину Джонса и брата Анхеля. Как и прежде, они взирали на него, ожидая его решения.

– Я что-то пропустил, Реджи?

– Дело Джеба Арнольда, сир!

– И что он сотворил?

Услышав вопрос, Реджи поперхнулся, а двое других судей переглянулись, ибо вопрос Бриана, настолько будничный, говорил о том, что задавший его не ведает того, кто предстал перед судом. Завидев заминку, палач, занесший топор над головой человека, убеленного сединами, огляделся и опустил орудие возмездия.

Имя Джеба Арнольда было у всех на устах, ибо весть о том, что казначей лорда Стэнходжа этим утром объявился в Вестхарборе и был схвачен за кражу куска хлеба, облетела город в один миг. Родившись в семье торговцев пушниной, выходцев из Миддланда и Силверспрингса 19 19 Силверспрингс – Серебряные родники; главный город лорд – наместничества Нортланд. , Джеб Арнольд в ранние годы покинул Грин Каунтри, поскольку не желал идти по стопам родителей. Прибыв в Вестхарбор, он нанялся учеником к книжнику, а со временем занялся обучением детей торговцев чтению, письму и знанию цифр, мир которых его особо увлекал. Прохаживаясь по рынкам, Джеб на глазок мог определить вес лошади или по цвету шкурки возраст белки и прочих божьих тварей, которыми так были богаты леса Грин Каунтри. Торгуясь, он лихо жонглировал словами, сбивая цену на эль, сыр или хлеб до столь неразумных пределов, что торговец продавал товар себе в убыток, только бы избавиться от скользкого, как уж, клиента. Он же, не лишенный деловой хватки, перепродавал товар, расхваливая его на все лады, да так, что получал многократную выгоду. Его дела шли столь успешно, что скоро на него обратил взор сам лорд Стэнходж. Приняв приглашение перебраться в Грин Каунтри, Джеб Арнольд получил должность писаря, однако проходил в писарях недолго, ибо вскоре был переведен в сборщики налогов, а спустя месяц и в казначеи, сделав за считанные месяцы головокружительную карьеру. Казна, наполняемая поборами с населения Грин Каунтри, была в его полном распоряжении. Казалось, что для человека, испытывающего страсть к магии цифр, ничего большего и желать не стоит. Но, это было не так, ибо не прошло и полугода, как Джеб изъявил желание породниться с хозяином Грин Каунтри, и тот дал свое согласие, отдав ему в жены одну из своих многочисленных племянниц. Войдя в ближний круг лорда Стэнходжа, Джеб Арнольд должен был принести клятву верности Богам Снакривера 20 20 Снакривер – Змеиная река; река, пересекающая северную часть Грин Каунтри с запада на восток. , что он и сделал, отправившись с дарами к старому дубу, что возвышается посреди Снакривера в его нижнем течении. После этого он обрел второй дар – дар вора, ибо к чему бы ни прикасался, все прилипало к его рукам. Словно подтверждение тому, его ладони, покрытые грязью, еловыми иголками и хлебными крошками.