Моник Ти - Черви. Живое мясо

А дела его сегодня
Все не двигались совсем.
Ведь о Ровгаше не думать
Совершенно он не мог.

И аквариум змеи
Перед ним стоял всегда
В кабинете у него
У рабочего стола.

Даже если и хотел,
Он не мог о нём забыть,
У упрямо всё смотрел,
Изменения искал.

Только знал уже Григорий,
Не поправится она.
Нет надежды никакой,
Ведь он съеден целиком.

«Даже если их убить,
Ты развалишься же вмиг» —
Так подумал он, на снимок
Томографии глядя.

Очень сильно он грустил,
Даже выронил слезу,
Время вспять вернуть мечтал,
Паразита б не создал…

Так подумал он разок,
Но решил он всё равно:
«Может, создал бы, но только
Их Ровгашу не скормил»

В эту самую минуту,
Кое-что произошло,
Будто мысли те его
Там услышал сам господь.

Вмиг змея его затихла
И не двигалась совсем.
Испугался он и вздрогнул,
Подбежал к своей змее.

По аквариуму начал
Очень резво он стучать.
Признак жизни подала
Очень толстая змея.

«Ладно, ладно, так и быть!
Не вмешался бы в твоё!» —
Он как будто извинился
Перед Богом в этот миг.

Был он набожный всегда,
Но молился иногда,
И не думал никогда,
Что грешит он у себя.

После трапезы змея
Отдыхала два часа.
И ленивая лежала,
Не просила есть она.

А Григорий понемногу
Успокоился тогда,
Начал думать о работе
И расслабился слегка.

Сам в столовую ушёл,
А вернулся – там беда.
Снова просит есть змея,
Вновь голодная она.

Игнорировал её
Он примерно полчаса.
А потом устал смотреть,
Нервно кинул пищу ей:

«Обожрись уж на, скорей!
Только тихо, не стучи…
Так уже башка трещит» —

Он пожаловался ей.

Из кармана ключ достал
Он от сейфа своего
И задумчиво смотрел
Всего несколько минут.

«Это нужно мне сейчас» —
Он тогда себе сказал.
Сейф открыл, а там бумаги
И бутылка коньяка.

Ровно десять лет назад
Был другой он человек,
И три года своей жизни
Беспробудно только пил.

Когда это началось,
Ему было двадцать пять,
Потерял он свою мать
И спиваться начал так.

Контролировать не смог
Он себя совсем никак,
Состояние семьи
Не жалея, пропивал.

И зависимость свою
Он с трудом преодолел.
Строго настрого поклялся
В рот спиртного впредь не брать.

У него нет никого
Абсолютно на земле,
Потому, что он и сам
Игнорирует родных.

От рождения любил
Только мамочку свою,
А двоюродных сестер,
Братьев знать он не желал.

Про отца он слышал мало,
Он погиб уже давно.
Только знал, что он богат был,
Всё наследство дал ему.

Он змею свою любил,
Подарила мать её,
И поэтому Григорий
Сильно так переживал.

На Ровгаша он смотрел
И о маме вспоминал,
Его горе возвратилось,
Ему пить так захотелось.

Как увидел он бутылку,
Долго думать не хотел,
Сделал три больших глотка
Сразу быстро из горла.

Ограничиваться этим,
Он, конечно же, не стал,
Ведь решил сейчас напиться,
Свою душу отвести.

Кабинет свой запер он,
И боялся, что войдут.
Он сегодня не готов был
Обсуждать свои дела.

Лейле тоже показаться
Пьяным он не захотел.
В кабинете просидеть
Взаперти весь день хотел.

Так и вышло, он уснул,
Пьяный сон его настиг.
А проснулся – уж темно,
На работе никого.

Взор невольно кинул он
На аквариум перед ним,
Там змея его лежала
Неподвижная совсем.

«Эй-ей-эй! – сказал он быстро, —
Неужели умерла?
Ну, давай же! Шевелись!
Я же ведь кормлю тебя!»

Горько стало и смешно
От последних слов ему.
А змея его мертва,